![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Чуть-чуть деревянной Москвы
Jun. 27th, 2023 04:29 am Два домика встретились мне во время пятничного перемещения в пространстве.
Один весьма известен — стоит по улице Гастелло, 5. Я даже смутно помню чьи-то препирания на тему — считать ли его первыми хозяевами каменщиков Ивана и Матвея Страховых или же следует называть его домом велосипедных дел мастера Ивана Родина. Своего суждения на сей счёт не имею, просто вспомнилось.
О другом домике ранее не слышал (или слышал, да забыл) — № 11 по Малой Семёновской. Дом купеческой дочери Круговихиной, построен в 1886-1888 годах, с 1906 года в нём размещалось Преображенское женское городское училище (заглянул в справки, как без того?). Наличники у него удивительные. Я не спец, но думаю, что это не резьба по дереву (мне трудно представить себе и такое искусство резьбы, и, главное, такую породу дерева, которое позволило бы это сотворить). Вероятно, лепнина на деревянной основе? Выглядит ныне невесело, но, кажется, это не смертельно; бегло посмотрел на то, что о нём писали ранее, нашёл снимки десятилетней давности — на мой непросвещённый взгляд ухудшения несильные, что недурно.
Тут как бы напрашиваются какие-нибудь гневно-печальные слова, например, про преступное равнодушие городских властей, беспамятство мещан и больное общество, но их не будет. Во-первых, слов таких и без меня немало пишут. А во-вторых, я как-то не могу составить в своей голове образ такой прекрасной альтернативной вселенной, где это узорочье сохранялось бы кварталами и радовало глаз веками напролёт. Даже если бы мы жили в мире, где потомки условных Круговихиных и Страховых владеют своими участками из поколения в поколение, всё равно — дерево имеет свойство ветшать, а потомки имеют свойство превращаться, например, в мажоров-расточителей. Как там у поэта: тот дом одиноко стоит, сквозь окна разбитые мирно глядит...
Так что просто тихо порадуюсь тому, что я это видел, застал...
( Read more... )
Один весьма известен — стоит по улице Гастелло, 5. Я даже смутно помню чьи-то препирания на тему — считать ли его первыми хозяевами каменщиков Ивана и Матвея Страховых или же следует называть его домом велосипедных дел мастера Ивана Родина. Своего суждения на сей счёт не имею, просто вспомнилось.
О другом домике ранее не слышал (или слышал, да забыл) — № 11 по Малой Семёновской. Дом купеческой дочери Круговихиной, построен в 1886-1888 годах, с 1906 года в нём размещалось Преображенское женское городское училище (заглянул в справки, как без того?). Наличники у него удивительные. Я не спец, но думаю, что это не резьба по дереву (мне трудно представить себе и такое искусство резьбы, и, главное, такую породу дерева, которое позволило бы это сотворить). Вероятно, лепнина на деревянной основе? Выглядит ныне невесело, но, кажется, это не смертельно; бегло посмотрел на то, что о нём писали ранее, нашёл снимки десятилетней давности — на мой непросвещённый взгляд ухудшения несильные, что недурно.
Тут как бы напрашиваются какие-нибудь гневно-печальные слова, например, про преступное равнодушие городских властей, беспамятство мещан и больное общество, но их не будет. Во-первых, слов таких и без меня немало пишут. А во-вторых, я как-то не могу составить в своей голове образ такой прекрасной альтернативной вселенной, где это узорочье сохранялось бы кварталами и радовало глаз веками напролёт. Даже если бы мы жили в мире, где потомки условных Круговихиных и Страховых владеют своими участками из поколения в поколение, всё равно — дерево имеет свойство ветшать, а потомки имеют свойство превращаться, например, в мажоров-расточителей. Как там у поэта: тот дом одиноко стоит, сквозь окна разбитые мирно глядит...
Так что просто тихо порадуюсь тому, что я это видел, застал...
( Read more... )
Genius loci. Сценарная заявка
May. 29th, 2023 02:16 pm У кого-то из урбанистов (в широком смысле этого слова), чуть ли не у Ричарда Флориды, встречал одну историю, перескажу, как запомнилось, ибо по какой-то причине она не идёт у меня из головы.
В 1950-х годах (даты условны) во всём мире старые здания сносились кварталами. Мы по своему опыту много чего можем вспомнить, но вообще тенденция была широкая: «брюсселизация», «реконструкция Норрмальма», и т.д.
Да что я вам рассказываю:
«У Корбюзье то общее с Люфтваффе,
что оба потрудились от души
над переменой облика Европы.
Что позабудут в ярости циклопы,
то трезво завершат карандаши.»
Сначала я думал: насколько же все эти условные «англосаксы» иначе устроены — превратили лицемерие в цивилизационное супероружие («fake it till you make it», «ври, пока это не станет правдой»), так ещё и любят когда фальшь добротная, качественная, мастерская (и в этом смысле подлинная, даже «правдивая», ибо всякое мастерство в чём-то правдиво). Вот что такое «английский сад»? «Все преимущества природы без её недостатков». Просвещённые зрители глядели на все эти «лорреновские пейзажи» и понимали, что за несколько лет до того на этом месте был регулярный парк или вообще поле, и никакую таинственную древность сень дерев не хранит, даже «вековой» мох — новодел. Но именно мастерству и вкусу «декораторов» предназначались комплименты, мол, «всё здесь дышит историей». Просто словечко «как бы» опускали, ибо зачем оно тем, кто и так всё понимает.
Потом подумалось, что вот это-то и есть проявление «homo ludens» (который «человек играющий»), т.е. люди готовы подыгрывать хорошо задуманной и реализованной игре. Отсюда и удовлетворённое похваливание якобы «сохранённой атмосферы» какой-нибудь (псевдо)исторической достопримечательности; дело не в том, что доверчивых лохов надули (хотя и это присутствует), а в том, что потребитель хочет получить определённые эмоции, и аплодирует и платит мастерам, которые ему оные эмоции доставляют (всё по честному, кроме возраста артефактов).
Но эти мысли мне не нравились, а потом появилась та, которая позабавила (дальше можно не читать, потраченное на этот текст время автором возмещено не будет).
А что если всё так и было: «прежний дух вернулся в восстановленные кварталы». Вот прямо так, буквально. Был квартальчик с «особой атмосферой», её обеспечивал genius loci (дух места), дома снесли, дух пошёл скитаться (а если не пошёл, а если его в пробирке заперли?), а потом случилась «реставрация» и для полноты успеха дух отловили (извлекли?) и вернули.
В 1950-х годах (даты условны) во всём мире старые здания сносились кварталами. Мы по своему опыту много чего можем вспомнить, но вообще тенденция была широкая: «брюсселизация», «реконструкция Норрмальма», и т.д.
Да что я вам рассказываю:
«У Корбюзье то общее с Люфтваффе,
что оба потрудились от души
над переменой облика Европы.
Что позабудут в ярости циклопы,
то трезво завершат карандаши.»
А теперь собственно история: в Штатах реконструировались города очень бойко (как пишут, бульдозер, сносящий «старьё», там вообще — что-то вроде важного символа национального духа и даже консервативная ценность). Мрачные стильные здания из закопчённого кирпича сменялись «новым, прогрессивным» стеклом и бетоном с такими гнутыми хромированными железками в качестве украшений.
И это было (до поры, до времени) весьма выгодно: новые «с иголочки» городские кварталы как-то притягивали платёжеспособный спрос и т.д. Но времена изменились, и весь этот «нимейер» стал не моден, а модны старые цеха, историческая кладка и декор из кривых досок «с прошлым». В каком-то американском городе (название запамятовал, потому и источник найти не могу) запоздали со своей «реновацией», исторические кварталы снесли, «стекло и бетон» наставили, а «так уже не носят». И они решились на разорительные траты — пока не поздно, убрать всё это «новое-светлое» и восстановить старую застройку (нет, это не про «Прюитт-Игоу»).
И вот этот рискованный кульбит себя оправдал: состоятельная продвинутая публика оценила, бизнес ожил, пресса и активисты отметили, что «прежний дух уютных кварталов вернулся» (примерно в этом роде). В общем, новодел всем понравился и был оценен как удача....
Я почему-то этот сюжет забыть не могу. У меня он два вопроса вызывает. Один вопросик маленький и не слишком интересный (для меня): это ж какое там на местном уровне налогообложение «физлиц», что бы одним только привлечением состоятельных жителей можно было оправдать такие эстетические экзерсисы? Причём, оправдать с финансовой точки зрения, а не с позиций сохранения бесценного исторического наследия...
А второй вопрос: они там что, вообще не заморочены нашим вечным надрывным «новодел-неноводел»? Как так можно, без вот этого: «ах, всё не то», «не чувствую подлинности», «всё фальшь, немедленно унесите!» (Если что — я страдания по подлинности понимаю, и даже их испытываю, но и то, сколько в них бывает манипуляции, кокетливого политиканства, спекуляции — тоже не могу не видеть.) Р. Флорида, кстати, пишет, что да, не заморочены: аутентичностью тамошний креативный класс одержим, но в их головах это не синоним подлинности-древности, а антоним к типовому, штампованному, массовому. Любопытная разница в ментальностях: одни отказывают в подлинности индустриальному, превознося «крафтовое», другие («мы») – отказывают в этом современному и даже, в принципе, рукотворному (подлинностью — в нашей оптике — наделяют «века» и, вероятно, Бог, но не люди).
Кстати, Константин Анатольевич Крылов тот англосаксонский подход понимал, и где-то даже разделял: он как-то заметил, что Сухарева башня неплохо сохранилась, и пояснил, мол, фрагменты фундамента есть в земле. К слову, если покопаться в биографии некоторых «намоленных» исторических достопримечательностей, там нередко примерно такая же ситуация с «бережным сохранением через века». Блок же не зря писал об Италии «Уж не прекрасна больше ты!», он видел не ту Италию, что нынешние туристы, а страну, бросившуюся в догоняющую индустриализацию.Сначала я думал: насколько же все эти условные «англосаксы» иначе устроены — превратили лицемерие в цивилизационное супероружие («fake it till you make it», «ври, пока это не станет правдой»), так ещё и любят когда фальшь добротная, качественная, мастерская (и в этом смысле подлинная, даже «правдивая», ибо всякое мастерство в чём-то правдиво). Вот что такое «английский сад»? «Все преимущества природы без её недостатков». Просвещённые зрители глядели на все эти «лорреновские пейзажи» и понимали, что за несколько лет до того на этом месте был регулярный парк или вообще поле, и никакую таинственную древность сень дерев не хранит, даже «вековой» мох — новодел. Но именно мастерству и вкусу «декораторов» предназначались комплименты, мол, «всё здесь дышит историей». Просто словечко «как бы» опускали, ибо зачем оно тем, кто и так всё понимает.
Потом подумалось, что вот это-то и есть проявление «homo ludens» (который «человек играющий»), т.е. люди готовы подыгрывать хорошо задуманной и реализованной игре. Отсюда и удовлетворённое похваливание якобы «сохранённой атмосферы» какой-нибудь (псевдо)исторической достопримечательности; дело не в том, что доверчивых лохов надули (хотя и это присутствует), а в том, что потребитель хочет получить определённые эмоции, и аплодирует и платит мастерам, которые ему оные эмоции доставляют (всё по честному, кроме возраста артефактов).
Но эти мысли мне не нравились, а потом появилась та, которая позабавила (дальше можно не читать, потраченное на этот текст время автором возмещено не будет).
А что если всё так и было: «прежний дух вернулся в восстановленные кварталы». Вот прямо так, буквально. Был квартальчик с «особой атмосферой», её обеспечивал genius loci (дух места), дома снесли, дух пошёл скитаться (а если не пошёл, а если его в пробирке заперли?), а потом случилась «реставрация» и для полноты успеха дух отловили (извлекли?) и вернули.
Я давно убедился в том, что принцип «верьте не словам, а делам» — односторонен и, в целом, проеден молью. Слова людей нужно слушать и понимать, желательно буквально, не обряжая их в свои представления об иносказаниях и контекстах. Сложность только в том, что бы определить на каком именно языке сказано слово.
.
( Read more... )
.
( Read more... )
Гоголь-1955
Apr. 22nd, 2023 06:04 pm Простите, но мне кажется это смешно. И трогательно.
1955 год. Директор горпищекомбината в отдалённом лесном и болотном районе Московской области завёл на рабочем месте стадо гусей и, «вооружившись хворостиной», выпасает их во дворе родной конторы, там травка зелёная.
Кормятся гуси бракованной продукцией местной макаронной фабрики. Фабрика, впрочем, одно название, маленькое предприятие, когда-то фабрик размером с большую избу было много, но в 1960-1970-е пришло время огромных производственных объединений.
В общем, эту макаронную мастерскую учредили в 1953-м, но дело новое, что-то не заладилось и до 1955-го года (а, вероятно, и позднее) она гнала брак, в рамках, так сказать, пуско-наладочных процессов. Брак скармливали лошадям, развозившим макароны (и прочею снедь) по району. Безотходное производство. Гуси директора тоже кормились.
Не надо, пожалуйста, проклинать товарища Москалева за его хитрую схему по откорму частного стада и подрыв социалистической экономики (а, впрочем, как будет угодно). Во-первых, все герои истории уже умерли, все гуси съедены. Во-вторых, думаю, оно само всё как-то сложилось, из криворукости одних и простодушия других, дело-то житейское.
Вы только представьте себе эту картину: вечер, тишина, зелёный двор провинциальной конторы, директор с хворостиной, гуси... Пастораль. Гоголь жив. По крайней мере, был жив в 1955-м году.
Газета «Ленинская Шатура», 1955 год
Фельетон
«Лошади кушают макароны...»
Сладко живется лошадям Шатурского горпищекомбината. Разнообразен и обилен их стол: нередко на первое блюдо им подают вермишель, а на второе — макароны...
Шатурторфская макаронная фабрика горпищекомбината выпускает много бракованной продукции. Сейчас только на складах Шатурского торга лежит свыше тонны непригодных макарон и вермишели.
— Когда же вы, наконец, будете выпускать доброкачественные изделия? — спрашивают у директора горпищекомбината, Москалева руководители торговых организаций.
— На этот вопрос ответить не могу, — неизменно отвечает Москалев. — Я не специалист, обратитесь к заведующему фабрикой Соловьеву.
А Соловьев на этот вопрос в свою очередь отвечает так:
— Я не специалист, улучшить работу фабрики не могу. Обратитесь по этому поводу к Москалеву.
Бракованной продукции много, поэтому и повезло горпищекомбинатовским лошадям: чем пропадать испорченным макаронам, пусть лучше ими питаются лошади.
Но не одним лошадям вольготно живется в пищекомбинате. Лакомые блюда получает довольно солидное стало гусей, которых всегда можно видеть во дворе этого предприятия. История этих гусей довольно любопытна.
Как-то весной в кабинете директора Москалева раздался многоголосый гусиный писк. Через несколько минут уже все работники пищекомбината узнали, что гусыня, принадлежащая Москалеву, благополучно вывела гусят и птенцы доставлены: на постой в пищекомбинат. Всю весну и лето гусята бродили по конторе и по двору пищекомбината, получая обильное питание из отходов предприятия. Иногда летом — сотрудники комбината наблюдали, как Москалев, вооружившись хворостиной, выгонял гусят на улицу, на зеленую травку. Ныне гусята выросли, возмужали и продолжают своё привольное житье на обильных харчах пищекомбината.
Можно ли после этого удивляться, что Москалев не находит времени заниматься делами макаронной фабрики. Ведь у него полон рот забот о милых его сердцу гусях.
Н. Свиридов
Источник: vk-паблик «Журнал «Шатурский край»
( Read more... )
1955 год. Директор горпищекомбината в отдалённом лесном и болотном районе Московской области завёл на рабочем месте стадо гусей и, «вооружившись хворостиной», выпасает их во дворе родной конторы, там травка зелёная.
Кормятся гуси бракованной продукцией местной макаронной фабрики. Фабрика, впрочем, одно название, маленькое предприятие, когда-то фабрик размером с большую избу было много, но в 1960-1970-е пришло время огромных производственных объединений.
В общем, эту макаронную мастерскую учредили в 1953-м, но дело новое, что-то не заладилось и до 1955-го года (а, вероятно, и позднее) она гнала брак, в рамках, так сказать, пуско-наладочных процессов. Брак скармливали лошадям, развозившим макароны (и прочею снедь) по району. Безотходное производство. Гуси директора тоже кормились.
Не надо, пожалуйста, проклинать товарища Москалева за его хитрую схему по откорму частного стада и подрыв социалистической экономики (а, впрочем, как будет угодно). Во-первых, все герои истории уже умерли, все гуси съедены. Во-вторых, думаю, оно само всё как-то сложилось, из криворукости одних и простодушия других, дело-то житейское.
Вы только представьте себе эту картину: вечер, тишина, зелёный двор провинциальной конторы, директор с хворостиной, гуси... Пастораль. Гоголь жив. По крайней мере, был жив в 1955-м году.
Газета «Ленинская Шатура», 1955 год
Фельетон
«Лошади кушают макароны...»
Сладко живется лошадям Шатурского горпищекомбината. Разнообразен и обилен их стол: нередко на первое блюдо им подают вермишель, а на второе — макароны...
Шатурторфская макаронная фабрика горпищекомбината выпускает много бракованной продукции. Сейчас только на складах Шатурского торга лежит свыше тонны непригодных макарон и вермишели.
— Когда же вы, наконец, будете выпускать доброкачественные изделия? — спрашивают у директора горпищекомбината, Москалева руководители торговых организаций.
— На этот вопрос ответить не могу, — неизменно отвечает Москалев. — Я не специалист, обратитесь к заведующему фабрикой Соловьеву.
А Соловьев на этот вопрос в свою очередь отвечает так:
— Я не специалист, улучшить работу фабрики не могу. Обратитесь по этому поводу к Москалеву.
Бракованной продукции много, поэтому и повезло горпищекомбинатовским лошадям: чем пропадать испорченным макаронам, пусть лучше ими питаются лошади.
Но не одним лошадям вольготно живется в пищекомбинате. Лакомые блюда получает довольно солидное стало гусей, которых всегда можно видеть во дворе этого предприятия. История этих гусей довольно любопытна.
Как-то весной в кабинете директора Москалева раздался многоголосый гусиный писк. Через несколько минут уже все работники пищекомбината узнали, что гусыня, принадлежащая Москалеву, благополучно вывела гусят и птенцы доставлены: на постой в пищекомбинат. Всю весну и лето гусята бродили по конторе и по двору пищекомбината, получая обильное питание из отходов предприятия. Иногда летом — сотрудники комбината наблюдали, как Москалев, вооружившись хворостиной, выгонял гусят на улицу, на зеленую травку. Ныне гусята выросли, возмужали и продолжают своё привольное житье на обильных харчах пищекомбината.
Можно ли после этого удивляться, что Москалев не находит времени заниматься делами макаронной фабрики. Ведь у него полон рот забот о милых его сердцу гусях.
Н. Свиридов
Источник: vk-паблик «Журнал «Шатурский край»
( Read more... )
Многосмысленное
Apr. 18th, 2023 06:00 am
Просто надпись на стекле. Изначально, видимо, кафе пыталось донести до прохожих ту идею, что оно воплощает собой некий дух берлинских кофеен (у них есть какой-то свой прокачанный миф? Я просто не в курсе), прямо вот тут и воплощает, на Садовом кольце, «и ехать никуда не надо». Для нуждающихся в пояснениях там поодаль другая надпись, мол, «вино, завтраки и вайб Берлина». Я по-современному практически не говорю, но кое-что понимаю, через слово; «вайб» — это ж типа как «атмосфера», да?
Но какой многослойной иронией заиграла на солнце эта надпись в наше время. И «ждать», и «не ждать», и «скучать», оказалось, можно по-разному...
Из френдленты
Mar. 2nd, 2023 06:05 pm Историк Фёдор Гайда задаёт вопрос:
«Будем отмечать в 2023 г. 500-летие филофеевской идеи "Третьего Рима" или забудем, как обычно?»
И помещает вопрос в небанальный контекст:
«Самое интересное, что Филофей Псковский и Максим Грек в 1523 г. оба сели писать против астрологов за человеческую свободу. У Максима это было в защиту свободы воли, а у Филофея еще и концепция Третьего Рима явилась (как человеческий выбор в условиях катастрофы). Вот так сядешь спорить с немецкими борзописцами и поборниками прогрессивной теории мирового духа и всемирно-исторического развития, указанного созвездиями, и сформулируешь кое-что важное.
К 500-летию.»
«Будем отмечать в 2023 г. 500-летие филофеевской идеи "Третьего Рима" или забудем, как обычно?»
И помещает вопрос в небанальный контекст:
«Самое интересное, что Филофей Псковский и Максим Грек в 1523 г. оба сели писать против астрологов за человеческую свободу. У Максима это было в защиту свободы воли, а у Филофея еще и концепция Третьего Рима явилась (как человеческий выбор в условиях катастрофы). Вот так сядешь спорить с немецкими борзописцами и поборниками прогрессивной теории мирового духа и всемирно-исторического развития, указанного созвездиями, и сформулируешь кое-что важное.
К 500-летию.»
А нейросеть на запрос «Москва – Третий Рим» нарисовала мне такую картинку.
Нечто немного странное
Dec. 28th, 2022 04:01 pm Лет 25, с тех пор как зашёл последний раз в рок-магазин, не видел календарей с панками (да и тогда именно календарей не помню, плакаты помню).
А тут захожу в «Дом книги» на Преображенском валу, а там «Гр. Об.», среди мягких и пушистых.
Почему бы не завести двенадцатеричный цикл: год Летова, потом год Башлачёва, год Цоя, год Мамонова, год Янки Дягилевой, год Майка Науменко, год Курёхина, год Крупнова, год Вени Д'ркина, год Градского, год Натальи Пивоваровой, год Кормильцева и дальше по кругу?
Впрочем, нет, не надо тревожить память, пусть пушистые отдуваются...
В году примерно 2010-м встретил я в ЖЖ очень правильное рассуждение: современники часто не осознают, какие именно вещи определят характерные черты «физиономии» их собственной эпохи.
Причём, это «не осознают» очень разное. Часто люди фиксируют какие-то конкретные штучные проявления некоего нового «большого тренда», но существование самого «тренда» для них неочевидно (это, кстати, совершенно нормально). И есть масса людей, чей образ жизни и «настройки оптики» таковы, что позволяют не заметить даже то, что вроде бы «вошло в жизнь каждого человека». Некоторые современники событий, например, до такой степени проигнорировали реалии поздней Перестройки, что уверяют: «ничего этого не было, ни кооперативов, ни митингов, ни неформалов, ни видеосалонов, просто была какая-то очередная кампанейщина в советской прессе, а я её не читал».
Такие штуки надо учитывать, никогда не преувеличивая влияние «исторических поворотов» и «больших трендов» на личный опыт, образ жизни и, главное, картину мира частного человека. Поэтому «портрет эпохи», честно сложенный из «наиболее характерных и выразительных черт», современниками нередко опознаётся как карикатура или вовсе клевета.
Недавно бродя по городу, понял, что если снимать в 2072 году фильм о Москве 2022-го года, то, для воссоздания колорита эпохи, декорации нужно насытить табачными лавками. Раньше для меня, как для человека некурящего, это было неочевидно. Эти вывески я наснимал вблизи метро Бауманская (их там больше, не все попали в кадр), там концентрация таких модных заведений повышенная, место бойкое, студенческое, но встречаются они где угодно. Один магазинчик видел на безлюдном шоссе, на электронном табло, закреплённом над входом, сменялись слова «табак», «вейп» и «жижа».
Мне как-то попался на глаза коммент 2018 года одного оптимиста, который с некоторым пафосом писал, что, конечно, молодёжь будущего не будет курить, потому что будет заниматься спортом, увлекаться IT и майнингом, любить себя и радоваться жизни. Это было написано в год, когда даже невнимательный я заметил, что электронные сигареты стали привычной деталью общественного пейзажа.
С табакокурением, похоже (я же ничего о нём толком не знаю) случился тот же фокус, что за пару-тройку десятилетий до того с кофепитием. Есть «просто потребление» (люди пьют кофе, крепкий или некрепкий, предпочитают хороший, если могут себе позволить, но главное, им нужен кофе) и в параллель этому «простому потреблению» возникает игровое пространство, где есть 100500 вкусов и видов, где различают какие-то доппио и лунго.
В наблюдаем мной мире «обычные курильщики», покупающие сигареты на кассе супермаркетов, и участники гурманского карнавала табачных лавок – это какие-то малопересекающиеся общности.
В отделе, где я работаю, продвинутый молодой человек один, он прекрасно подходит под описание, данное комментатором в 2018 году: спорт, самокат, шорты, татуировки, куча гаджетов, набор представлений и прочее, включая радость жизни в пределах возможного.
О, это очень оснащённый молодой человек. Обычные сигареты он тоже курит, иногда я слышу, как он их «стреляет» у коллег. Но главное не это. У него есть «вейпы», несколько. У него есть трубка, она, видимо, чем-то примечательна, любоваться на неё приходят его единомышленники из соседних отделов. У него есть ярко-синий шёлковый кисет (с махоркой?) и он лихо крутит самокрутки из специальной бумаги; бумага для самокруток бывает разной, это предмет обсуждения среди тех, кто в теме. Для самокруток есть специальные машинки, у коллеги их две, одну купил, другую подарили (эксклюзивную), но, с его слов, «машинкой не круто». Все эти трубки, «парогенераторы», «цигарки» причудливо тасуются, вкусы и ощущения обсуждаются, по ходу рабочего процесса, теми, кому есть, что сказать. В общем, игра и, похоже, небезынтересная для участников.
Помечу, себе для памяти: есть у времени, в котором живу, и такая примета – табачная лавка. Чуть позже поделюсь ещё парой подобных «открытий».
Причём, это «не осознают» очень разное. Часто люди фиксируют какие-то конкретные штучные проявления некоего нового «большого тренда», но существование самого «тренда» для них неочевидно (это, кстати, совершенно нормально). И есть масса людей, чей образ жизни и «настройки оптики» таковы, что позволяют не заметить даже то, что вроде бы «вошло в жизнь каждого человека». Некоторые современники событий, например, до такой степени проигнорировали реалии поздней Перестройки, что уверяют: «ничего этого не было, ни кооперативов, ни митингов, ни неформалов, ни видеосалонов, просто была какая-то очередная кампанейщина в советской прессе, а я её не читал».
Такие штуки надо учитывать, никогда не преувеличивая влияние «исторических поворотов» и «больших трендов» на личный опыт, образ жизни и, главное, картину мира частного человека. Поэтому «портрет эпохи», честно сложенный из «наиболее характерных и выразительных черт», современниками нередко опознаётся как карикатура или вовсе клевета.
Недавно бродя по городу, понял, что если снимать в 2072 году фильм о Москве 2022-го года, то, для воссоздания колорита эпохи, декорации нужно насытить табачными лавками. Раньше для меня, как для человека некурящего, это было неочевидно. Эти вывески я наснимал вблизи метро Бауманская (их там больше, не все попали в кадр), там концентрация таких модных заведений повышенная, место бойкое, студенческое, но встречаются они где угодно. Один магазинчик видел на безлюдном шоссе, на электронном табло, закреплённом над входом, сменялись слова «табак», «вейп» и «жижа».
Мне как-то попался на глаза коммент 2018 года одного оптимиста, который с некоторым пафосом писал, что, конечно, молодёжь будущего не будет курить, потому что будет заниматься спортом, увлекаться IT и майнингом, любить себя и радоваться жизни. Это было написано в год, когда даже невнимательный я заметил, что электронные сигареты стали привычной деталью общественного пейзажа.
С табакокурением, похоже (я же ничего о нём толком не знаю) случился тот же фокус, что за пару-тройку десятилетий до того с кофепитием. Есть «просто потребление» (люди пьют кофе, крепкий или некрепкий, предпочитают хороший, если могут себе позволить, но главное, им нужен кофе) и в параллель этому «простому потреблению» возникает игровое пространство, где есть 100500 вкусов и видов, где различают какие-то доппио и лунго.
В наблюдаем мной мире «обычные курильщики», покупающие сигареты на кассе супермаркетов, и участники гурманского карнавала табачных лавок – это какие-то малопересекающиеся общности.
В отделе, где я работаю, продвинутый молодой человек один, он прекрасно подходит под описание, данное комментатором в 2018 году: спорт, самокат, шорты, татуировки, куча гаджетов, набор представлений и прочее, включая радость жизни в пределах возможного.
О, это очень оснащённый молодой человек. Обычные сигареты он тоже курит, иногда я слышу, как он их «стреляет» у коллег. Но главное не это. У него есть «вейпы», несколько. У него есть трубка, она, видимо, чем-то примечательна, любоваться на неё приходят его единомышленники из соседних отделов. У него есть ярко-синий шёлковый кисет (с махоркой?) и он лихо крутит самокрутки из специальной бумаги; бумага для самокруток бывает разной, это предмет обсуждения среди тех, кто в теме. Для самокруток есть специальные машинки, у коллеги их две, одну купил, другую подарили (эксклюзивную), но, с его слов, «машинкой не круто». Все эти трубки, «парогенераторы», «цигарки» причудливо тасуются, вкусы и ощущения обсуждаются, по ходу рабочего процесса, теми, кому есть, что сказать. В общем, игра и, похоже, небезынтересная для участников.
Помечу, себе для памяти: есть у времени, в котором живу, и такая примета – табачная лавка. Чуть позже поделюсь ещё парой подобных «открытий».
Случайные размышления об одной поделке
Nov. 28th, 2022 05:30 am Никто не вспоминает про печальную судьбу Синдзо Абе, и я тоже не вспоминаю.
Просто попалась случайно на глаза фотография «пистолета» из которого его убили. Впечатлился.
«Импровизированный пистолет изготовленный и использованный 41-летним ветераном армии Тэцуей Ямагами для покушения на премьер-министра Японии Синдзо Абэ – это самодельный дульнозарядный пистолет с электрическим воспламенением заряда. Примитивная конструкция из пары трубок, деревянного основания и батареек, питающих электросхему, накрепко стянутых в одно целое изолентой. Тыльная часть трубок с резьбой, закрыта торцевыми крышками. В крышках просверлены отверстия для электрических проводов, с помощью которых происходит воспламенение порохового заряда. Тэцуя Ямагами зарядил своё оружие шариками от подшипника или большим количеством других снарядов, для увеличения поражающего эффекта.»
[источник]
Сначала хотел написать, мол, парадокс: в глазах постсоветских людей Япония до сих пор остаётся ультравысокотехнологичным обществом (ну, такие глаза), а тут такое...
Но я не люблю эдакие парадоксы, они «познавательной силы» не имеют. Зато имеют привкус специфической интеллигентской интеллектуальной беспомощности.
Посмотрел ещё на этот «карамультук» – да ведь гениальная штука, в разобранном виде выглядит как хлам или набор «мирных» запчастей, а пять минут работы с изолентой, и вот, пожалуйста, «дробовик». Интересная подготовка у «бывшего матроса сторожевого катера», он, похоже, способен сделать пистолет, если ему дать бамбуковую палку и перочинный нож...
Впрочем, это мои фантазии, экспертом ни в каком смысле не являюсь, и про то, что в таких убийствах вопрос о подлинности оружия всегда всплывает – помню...
Просто попалась случайно на глаза фотография «пистолета» из которого его убили. Впечатлился.
«Импровизированный пистолет изготовленный и использованный 41-летним ветераном армии Тэцуей Ямагами для покушения на премьер-министра Японии Синдзо Абэ – это самодельный дульнозарядный пистолет с электрическим воспламенением заряда. Примитивная конструкция из пары трубок, деревянного основания и батареек, питающих электросхему, накрепко стянутых в одно целое изолентой. Тыльная часть трубок с резьбой, закрыта торцевыми крышками. В крышках просверлены отверстия для электрических проводов, с помощью которых происходит воспламенение порохового заряда. Тэцуя Ямагами зарядил своё оружие шариками от подшипника или большим количеством других снарядов, для увеличения поражающего эффекта.»
[источник]
Сначала хотел написать, мол, парадокс: в глазах постсоветских людей Япония до сих пор остаётся ультравысокотехнологичным обществом (ну, такие глаза), а тут такое...
Но я не люблю эдакие парадоксы, они «познавательной силы» не имеют. Зато имеют привкус специфической интеллигентской интеллектуальной беспомощности.
Посмотрел ещё на этот «карамультук» – да ведь гениальная штука, в разобранном виде выглядит как хлам или набор «мирных» запчастей, а пять минут работы с изолентой, и вот, пожалуйста, «дробовик». Интересная подготовка у «бывшего матроса сторожевого катера», он, похоже, способен сделать пистолет, если ему дать бамбуковую палку и перочинный нож...
Впрочем, это мои фантазии, экспертом ни в каком смысле не являюсь, и про то, что в таких убийствах вопрос о подлинности оружия всегда всплывает – помню...
Неправильная колыбельная вторника
Sep. 13th, 2022 06:59 pm Неожиданный Павел Кашин: «...только гнев любви честней...»
Впрочем, нужно иметь ввиду, что песне уже года четыре (или больше) и сейчас, кажется, он несколько иные треки «ставит в программу». Что, быть может, и не лишено смысла (и не только конъюнктурного), ибо главное произведение поэта есть его образ, и желание соблюсти целостность оного – штука естественная (глубоко не вникал в его текущую позицию).
Но песня смелая, особенно, если иметь ввиду «бэкграунд» автора и то, кто именно составлял ядро его аудитории...
Впрочем, нужно иметь ввиду, что песне уже года четыре (или больше) и сейчас, кажется, он несколько иные треки «ставит в программу». Что, быть может, и не лишено смысла (и не только конъюнктурного), ибо главное произведение поэта есть его образ, и желание соблюсти целостность оного – штука естественная (глубоко не вникал в его текущую позицию).
Но песня смелая, особенно, если иметь ввиду «бэкграунд» автора и то, кто именно составлял ядро его аудитории...
Годовщина уютненького
Aug. 5th, 2022 06:46 pm
Аккурат 18 лет назад я сделал первый пост в этом журнале.
Примерно половину это срока я порываюсь написать что-то на тему «век нынешний и век минувший в ЖЖ». Порываюсь и бросаю, обрывочных черновиков накопилось на 33 страницы, и всё какая-то муть.
В 2004-м блогосфера была в том блаженном межеумочном состоянии, которое обычно описывается как «очень творческое время» и «ощущение новых горизонтов»: среда, бывшая некогда относительно малочисленной, и, в некотором роде, закрытой, в очень короткое время становится массовой, но, при этом, не теряет – «на краткий (и сладостный) миг» – ощущения собственной элитарности, «счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным» (причём, это «счастье» ощущалось не даровым, а вполне себе заслуженным, это важно).
Для аналогии, посмотрите, как менялось число «лиц с высшим образованием» в период с конца 1950-х по 1970-й год, и вы, примерно, поймёте откуда всё это «оттепельное» предчувствие «чего-то удивительно хорошего».
Естественно, за прошедшие два десятка лет всё изменилось, а разве могло быть иначе?..
ЖЖ-2004 был местом сетевых дневников (почти в том, старорежимном смысле слова «дневник»), площадкой для соревнования в некой «новой искренности» (выраженьице это уже тогда было в ходу), что при всём позёрстве и расчётливости актёров-акторов, делало блоггинг довольно приятным времяпрепровождением.
Впрочем, искренность бывает не только «новой», а и просто искренностью. До сих пор помню свою растерянность-растроганность, когда прочёл в ленте пост одного френда: «ребят, приболел, плохо себя чувствовал, но обязательно прочту всё, что вы написали, уже прочёл всё за последнюю неделю» (ну, было такое «как же так, ты меня зафрендил, а не читаешь и не комментишь», смайл).
Бытовавшее восприятие сетевого «френда» как почти личного знакомого, с которым связывают всяческие «невидимые нити», вообще дарило множество странных, неловких, неповторимых сюжетов.
Когда в 5 августа 2004-го я подбирал слова «интересуюсь историей, политологией, социологией, музыкой, литературой, религией…», я же просто стеснялся набрать буковками слово «политика».
И правильно, что постеснялся.
Но в тот момент политический интернет представлял собой совокупность немногочисленных «реальных политтехнологов», смотревшихся довольно бледно, и множества разнообразных умничающих дилетантов с амбициями, то есть людей, боящихся выглядеть дурачками и невеждами, каковой страх иногда способен сделать человека, ну, хотя бы милым-застенчивым. Понятно, что как таковой этот страх ни образованности, ни осведомлённости не добавляет: о Фукуяме судили по роману Пелевина, о Джине Шарпе по мемчикам грузинской «Поры», о Ричарде Флориде по обложке, о Киссинджере считали возможным не знать, «это же кто-то из советских фельетонов», в общем, вечный сюжет «русские мальчики и карта звёздного неба». Пропаганда настоящая (как и настоящий политический радикализм), то есть ситуация, когда полнота и «интеллектуальная полноценность» высказывания, решительно приносятся в жертву «целесообразности», была уделом нескольких чудиков, которых подозревали в оригинальничании (ну и какого-то количества непризнанных идеологов без читателей, которые в пустоту отправляли свои «простыни», написанные капслоком). У такового положения вещей были свои уязвимости – скажем, заложенная в самом устройстве реальности установка, о том, что есть некий политический философ, который «демонстрирует уровень», а где-то там, в далеке должны быть «простые люди» (или «политическая пехота»), которые идеи оного философа будут как-то иллюстрировать и даже воплощать – но читать было не скучно.
Тут можно свернуть к темам «проплаченности»/«профессионализаци
О хорошем: блогосфера подарила мне, как читателю, несколько драгоценных или просто ценных текстов. Некоторые отвечали мне на давно занимавшие меня вопросы (или как-то по-особенному дополняли имевшиеся ответы), некоторые подарили мне сами вопросы, до которых я бы сам не дошёл, а дойти было нужно.
Пожалуй, в рамках празднования некруглого юбилея, перепощу некоторые из запомнившихся чужих текстов, вероятно, с какими-то необязательными комментариями.
Начну, пожалуй, с этого:
2018-09-09 07:20:00
Потерянное измерение науки: полный фронт наук
В недавнем разговоре вспомнилась мысль, которая была вполне обычна в конце ХХ в. и я не встречал ее потом. Это еще одно измерение науки, помимо таких показателей, как число статей, число ученых или, может быть, число открытий.
Разговор был о том, что наука СССР была второй в мире. Возражение исходило из знаний об одной из наук, одной из специализаций - по мнению говорившего, в той специализации у советской науки и в конце ХХ в. было вовсе не второе место, не говоря о "потом". И намеченный план разговора был - измерение, на чем может основываться мнение о втором месте? Рисуется ряд мест - страны мира выстраиваются в затылок. Вот США, вот Чехия, вот Ботсвана или Монголия. У каждой страны какой-то показатель. Число - статей, журналов, открытий, институтов. И мы солидно это обсуждаем, вымеряя долю Монголии до тысячных долей, отчищая от приписок и систематических ошибок, и получаем...
Но я говорил не об этой вполне бессмысленной операции. Тогда, в советское время, существовало - и, сколько помню, было вполне операциональным - особенное понятие: фронт наук. Мыслилось это так, что науки стоят сомкнутым строем, они описывают область того, что мы знаем и пытаемся узнать. Фронт очень широк, от математики до филологии, от физики до психологии. Фронт мыслится сплошным, то есть какой бы вопрос ни возник, какая бы проблема - всегда есть область знаний, которая за это отвечает. Не бывает так в нормальной ситуации, что вопрос есть, а отвечать некому. Если такое все же происходит, то тут либо ошибка вопроса (не по адресу), либо открытие - нужна новая область знаний, и изредка они возникают.
Это теоретический аспект. Поверьте, я догадываюсь, что многое можно возразить - и что не сплошной, и что "это вымысел, никогда такого не было", и что толку нет... Я не собираюсь спорить, я хочу представить понятие, которое тогда существовало. Если угодно, - палеонтология знания. Такая штука была и жила, а теперь ее нет. Так вот, это было вполне жизнеспособное понятие, оно не только теоретически мыслилось, но и служило практическим регулятивом, побуждением для действий.
Как это функционировало. Конечно, подавляющее большинство научных работников - специалисты. В любых чинах и званиях, они все равно специалисты. Но и среди них встречаются особенные люди, а если их не хватало, происходило добровольно-принудительное назначение (то есть кого-то настойчиво выдвигали в авторитеты). Это - люди, которые брали на себя труд представлять широкий участок фронта науки. Это особенное дело и особенная способность, отдельное качество эрудиции. Человек специально тратил время и силы и следил за положением дел в целом спектре научных областей. Далее, это было не пассивное знание, не просто "эрудиция" - спросить можно было специалиста, зачем такой широкий человек. но тут два вопроса - некоторые вещи можно понять, только если смотреть сразу из нескольких специализированных знаний (иначе как сделать обзор...), и вторая важная вещь - кадры специалистов. Ведь как узнать, кто нужен? Нельзя же рассчитывать всерьез на планирование со стороны государства или финансовых структур, это же курам насмех - как они могут не то что понимать, а просто знать то, что надо? И вот такой человек - иногда он занимал должность вполне директорскую, но чаще был внизу социальной пирамиды и "только" обладал значительным авторитетом в научных кругах - такой человек попадающих в его поле зрения молодых специалистов направлял на те участки фронта, где нет работника или скоро не будет. Делалось это вполне буквально - вот область знаний, там сейчас только вот эта пожилая доктор наук, ей работать еще лет пять-семь, и больше ведь никого нет, надо подготовить человека - и молодой направляется на это поле. Или - вот дырка, вовсе пустое место во фронте, никого нет, ни одного специалиста, а вот как раз молодой, его можно направить туда. Мыслилось это так: во-первых, уменьшается конкуренция, и люди не давятся на пятачке, ненавидя друг друга (научная конкуренция - довольно неприятная вещь), а свободно занимаются каждый своим делом, и два - в порядке содержится научный фронт. В идеале: по каждому предмету имеется специалист, есть кого спросить, и он обладает специальными знаниями на этот предмет, это не "эксперт", а детально знающий дело человек.
Подозреваю, что эта ситуация особенно четко проявлялась в предметных науках, в тех, у которых есть предмет. Не буду входить в научную классификацию, - думаю, понятно. Вот есть языки мира - на язык или группу языков нужен специалист, все должны быть покрыты (хотя спецов всегда не хватает). Вот есть растения, животные, горные породы - это ряд предметов знания, должны быть специалисты. На тип, на класс, на семейство - уж как позволяет сеть, насколько много мы можем позволить себе спецов, но сеть должна быть примерно равномерной. Или история - должны быть специалисты по странам, по периодам. Верю, что в непредметных областях знания ситуация могла быть иной, не такой, как я наблюдал в предметных. Но в общем, думаю, ясно.
Эти люди, занимавшие очень разные должности, очень разные места в официальной иерархии, разводили молодых специалистов по полям знаний. Делалось это буквально так. У кого-то появлялся аспирант, молодой сотрудник и т.п. По его поводу происходили негласные переговоры с таким "держателем фронта", авторитетной фигурой. То есть этому - надо же как-то назвать... ну пусть будет "командующий", хотя правом приказывать он не обладал. Так вот, непосредственный руководитель молодого ученого сносился с командующим и предлагал - или спрашивал. Вот есть человек, куда бы его направить? И получал совет: вот есть дырка, надо ее заполнять, давайте этот человек пойдет на это поле. Поскольку всё это были неофициальные отношения, то это были не приказы, а рекомендации, поддерживаемые авторитетами этих "командующих", ученых широкого профиля. Командующие иногда сносились с зарубежными коллегами, учитывались кадры на планете - этот предмет хорошо прикрыт таким-то французом или американцем, попробуем лучше закрыть вон ту дырку. Разумеется, бывали конфликты - молодой не хотел "туда", или его туда направлял один, а другой командующий был против. Бывало. Но сравнительно редко. И поскольку неофициально, то можно было изменить решение - если человек решительно занимался чем-то "не тем" с точки зрения командующего, то командующий вздыхал - ну что же делать, вот поле, где работает больше чем надо, а рядом дыры, и всё мне латать... Такова се ля ви, и ждали следующего, кого можно направить на это поле. Специально еще раз подчеркну - это была форма самоорганизации ученых. Не было и речи об обращении в министерство или еще что-то подобное - это показалось бы безумием. Такие ученые широкого профиля иногда занимали демонстративно-низкое положение в официальной иерархии, и в любом случае с точки зрения их официальных постов они никак не были выделены. Просто специалисты знали, к кому обращаются с "такими" вопросами.
Так что ситуация с понятием "фронт наук" была и теоретической - это понятия не просто в книжках скользило, а реально мыслилось разными людьми, и организационным, с его помощью решались определенные проблемы и распределение научных кадров по темам. Это работающее понятие иногда - не так часто, но всё же - использовалось. То есть буквально были ситуации: возникал, например, человек с идеей, проектом, который был больше его возможностей, у него - проблема, ему нужна консультация у других специалистов, но он даже точно не знает, у кого. Шли к такому "командующему", излагали проблему, и тот соображал - а, это должно быть по ведомству такого-то, и можно было снестись с другим широким знатоком, который уже точнее в другой области наук формулировал проблему и отыскивал, кто по ней или по близкой теме специализируется и может ответить на возникающие вопросы. Таких случаев, конечно, море - археолог находит кости животных, кто будет определять? биогеограф отыскивает границу районов - кто решит, что там с почвами? И пр.
И тут время вернуться. Фронтов было всего два - во второй половине ХХ века было две науки, которые могли держать фронт шириной в знания человечества. Англо-американская и советская. Из двух советская была второй. Но штука в том, что третьей не было. Наверное, можно назвать ловчее - скажем, англофонная... И там были вариации. По некоторым вопросам отщеплялись национальные, пострановые вариации науки. В одном отношении французы наособицу, там своя история, в другом еще кто-то свою вариацию держит.
Собственно, всё. Второй фронт пропал, национальные науки сейчас - бельгийская или бразильская, не важно - это совсем другая история. Речь не о том, какое правительство запишет на свой счет какое научное открытие, и кто кого обгонит - американцы китайцев или китайцы американцев. Это совсем другие игры, неинтересные. Было такое понятие в науке и была такая форма самоорганизации. Насколько я могу издали различить, примерно в одно время со вторым фронтом пропал и первый. То есть англофонная наука, разумеется, осталась, но такое измерение, такое понятие, такую организацию потеряла. Впрочем, не знаю, могу ошибаться. Может быть, какие-то следы остались. А второй науки не стало. И это не зависит от того, какую строчку в рейтинге наук по странам занимает Россия - седьмую или четырнадцатую. Это уже другая игра, и она - ну да, по индексу Хирша, числу статей. Для человечества это никакого значения не имеет.
Кстати, этот фронт науки - конечно, произведение ХХ века, то есть к дореволюционной науке России отношения не имеет. Это получилось во многом из-за командного управления, государственного управления наукой. Но при том не было прямым результатом, я уже говорил, это было нечто нелегальное, не формальное, не утвержденное, самоорганизовавшееся. Госуправление предоставило не командный ресурс, а просто возможность манипулировать плохо управляемыми ресурсами науки. В некотором смысле это - аналог блата в торговле, когда всего один человек в городе знает, как достать женские югославские сапоги. Примерно на этом же основании работал и фронт наук - перед учеными была возможность реально держать фронт познания, и они бесплатно (это не вознаграждалось иначе как авторитетом среди своих) поддерживали этот интеллектоемкий продукт, который сейчас поддерживать некому.
Дело вовсе не в похвальбе, что наука СССР была замечательной, дело просто в фактах. Вот это было, и хотя было следствием революции и других трудных событий, было сделано неплохо, а потом пропало, и зря - хорошая была вещь. Если говорить о науке дореволюционной России, то с ней связано совсем другое пропадание. В ней появилась германо-русская научная школа, противопоставленная англосаксонской, и эта школа была разгромлена в Центральной Европе, но периферия ее сохранялась еще и в СССР - хотя следы эти было все сложнее определить. Потом прекратилось совсем. Это пропадание исходно связано с российской империей, а вот пропадание фронта наук - именно с СССР.
Еще надо сказать, что - как почти всегда бывает с обобщениями в гуманитарных областях, это можно называть мифом, или руководящим понятием... То есть некоторые вещи без представления о фронте науки понять нельзя, но это не значит, что об этом фронте знали решительно все и точно понимали, как все это функционирует. В каком-то смысле все делалось помимо официальных каналов и "по блату", хотя и совершенно бесплатно и без карьерных соображений. Некоторые об этом просто не знали - увлеченные своим участком узкие специалисты могли об этом не знать, и даже используя возможности этого фронта, могли не задумываться о его существовании. Они "просто" получали помощь в исследованиях, на личных основаниях, даже не думая, почему оказалась возможной эта помощь. Это было "естественно" - как мнение знакомого, где можно достать нечто необходимое для семьи. Он знает и сказал - о чем тут раздумывать, какая такая особенная система? Работали системы знакомств и пирамиды авторитета, не поддержанные экономическими благами. Самоорганизация происходила во внеэкономической сфере, без какого-то командования - и потому это было понятие о должном, которым обладали некоторые, но не все. Так что множество реальных событий по-разному соотносится с понятием о фронте наук - некоторые вещи можно почти документально подтвердить (хотя устные разговоры не записываются), некоторые, напротив, указывают на вариации (конфликты, ситуации незнания того, что надо действовать иначе) и т.п.
[источник]
Тэг «раньшебылотакже»
May. 31st, 2022 12:36 pm Меня всегда несколько смущает, когда на 1960-е или 1970-е натягивают такой образ тёплой ламповой «буржуазной нормальности». Мол, женщины были женственны, мужчины мужественны, автомобили были большими и с хромированными бамперами, где-то полиция била негров, роскошь была роскошной, а у власти было лицо Брежнева-Никсона. 
Фусако Сигэнобу (дочь профессора и отличница из Университета Мэйдзи) умела в пеар. Возможно, и сейчас не разучилась.
Нет, ну своя правда в этой картинке есть: важнее и такому представлению о норме быть в сознании людей, а уж к какому времени они его привяжут – дело второе.
Но всё же, когда я читаю, о том, что сейчас «мир окончательно свихнулся, а вот ещё в 70-е...» – «я вспоминаю одно и то же»:
1972-й год, аэропорт Тель-Авива.
Христианских паломников, прилетевших с другой стороны земного шара, из Пуэрто-Рико, расстреливают террористы (не только их, десятки погибших).
Эти террористы – японцы.
Их организация называется «Японская Красная Армия» и в числе своих врагов они числят «советский ревизионизм».
По-моему, это безумие на максималках.
При этом, с другой стороны – всё логично и даже «нормально»: чем ещё заняться японскому троцкисту на Ближнем Востоке?
Из новостной ленты:
Соучредитель радикальной левой организации «Красная армия Японии» со штаб-квартирой на Ближнем Востоке вышла на свободу после более 20 лет, проведенных в заключении.
Когда Сигэнобу вышла из тюрьмы в субботу, она извинилась за «причинение вреда невинным людям» в погоне за своими целями.
«Прошло полвека… но мы причинили вред невинным людям, которые были чужими для нас, расставив приоритеты в нашей борьбе, когда, например, захватывали заложников», — сказала она AFP.
Ранее Сигэнобу уже выражала сожаление по поводу гибели людей в результате нападения на аэропорт Лод.
Про (не)репрезентативность
May. 22nd, 2013 04:54 pmНе то, что бы я хотел поставить под сомнение достоверность социологических опросов или ещё какую амбициозную, простите, цель имел, а просто вспомнилось что-то.
Время от времени встречаю на улицах девушек с планшетиками, которые предлагают ответить на несколько вопросов, реже, но звонят по телефону с той же просьбой, в общем, как пишут в газетах «исследование проводилось в различных городах России путем опроса граждан». Поймал себя на том, что последние годы всегда отказываюсь «помочь».
Во-первых, когда-то давно ко мне прицепись с дурацкой разводкой наподобие: «мы социологи, вы любите сладкое? а что именно? у вас шанс поучаствовать в презентации и приобрести эксклюзивный шоколад со скидкой» и т.п. Во-вторых, и правда – некогда. В-третьих, с возрастом как-то теряю вкус к «лёгкому, корректному, деловому и необременяющему стилю общения» (цитата), вроде как возвращаюсь как к чему-то наподобие «природной нормы», к пресловутой «энергозатратной форме коммуникации», по сравнению с которой анонимные эти контакты ощущаются вещью и неприятной, и словно фиглярской, что ли (думаю, где-то здесь ключ к великой тайне почему «русские в лифте не здороваются и незнакомцам не улыбаются»). Понятно, что по работе приходится быть иногда «деловым и коммуникабельным», но на фига мне это добровольно-то претерпевать.
В общем, говорю «нет» девушкам с планшетами, иногда даже без дежурной улыбки.
Как-то в разговоре с коллегами эту тему опросов затронули, и почти все оказались такими же молчунами-игнорщиками, за одним занятным исключением: есть у нас сотрудница, дама общительная и добрая, вот она, как уверяет, останавливается всегда и несколько минут не жалеет. Только нюанс один – выдумщица она большая, причём это у неё не специально и не по злобе получается, а так, вот есть люди, которые любят одаривать окружающих пирожками или сувенирчиками, а она небывальщинами радует. И ещё она сказки пишет добрые для детей своих и внука.
Не думаю, что этот пример многое объясняет, но что-то в некоторых опросах я руку нашей сказочницы прямо чувствую, а голос окружающего меня «отмалчивающегося большинства» – не очень; винить в этом, конечно, некого, впрочем, виниться тоже без надобности…
Время от времени встречаю на улицах девушек с планшетиками, которые предлагают ответить на несколько вопросов, реже, но звонят по телефону с той же просьбой, в общем, как пишут в газетах «исследование проводилось в различных городах России путем опроса граждан». Поймал себя на том, что последние годы всегда отказываюсь «помочь».
Во-первых, когда-то давно ко мне прицепись с дурацкой разводкой наподобие: «мы социологи, вы любите сладкое? а что именно? у вас шанс поучаствовать в презентации и приобрести эксклюзивный шоколад со скидкой» и т.п. Во-вторых, и правда – некогда. В-третьих, с возрастом как-то теряю вкус к «лёгкому, корректному, деловому и необременяющему стилю общения» (цитата), вроде как возвращаюсь как к чему-то наподобие «природной нормы», к пресловутой «энергозатратной форме коммуникации», по сравнению с которой анонимные эти контакты ощущаются вещью и неприятной, и словно фиглярской, что ли (думаю, где-то здесь ключ к великой тайне почему «русские в лифте не здороваются и незнакомцам не улыбаются»). Понятно, что по работе приходится быть иногда «деловым и коммуникабельным», но на фига мне это добровольно-то претерпевать.
В общем, говорю «нет» девушкам с планшетами, иногда даже без дежурной улыбки.
Как-то в разговоре с коллегами эту тему опросов затронули, и почти все оказались такими же молчунами-игнорщиками, за одним занятным исключением: есть у нас сотрудница, дама общительная и добрая, вот она, как уверяет, останавливается всегда и несколько минут не жалеет. Только нюанс один – выдумщица она большая, причём это у неё не специально и не по злобе получается, а так, вот есть люди, которые любят одаривать окружающих пирожками или сувенирчиками, а она небывальщинами радует. И ещё она сказки пишет добрые для детей своих и внука.
Не думаю, что этот пример многое объясняет, но что-то в некоторых опросах я руку нашей сказочницы прямо чувствую, а голос окружающего меня «отмалчивающегося большинства» – не очень; винить в этом, конечно, некого, впрочем, виниться тоже без надобности…
…и жил я тогда на планете другой…
Oct. 24th, 2012 04:21 pmКак-то прочёл у одного колумниста по поводу некоего японского искусства «это, как и большинство «древних восточных традиций», выдумано лет 15 назад». Фраза почему-то запомнилась, безотносительно контекста. У меня вообще есть ощущение, что мы живём в мире, выдуманном лет 15 назад, и я сейчас не про «радикальные перемены в обществе». Какие-то существенные для восприятия и самовосприятия вещи смещаются в большинстве голов (как «массовых» так и до безумия не-таких-как-все), невзирая на наличие или отсутствие на дворе революций и реформ, меняется само представление о человеке, и часто это происходит тихо-тихо, без шумихи вокруг «необходимости смены менталитета» и прочей дряни в этом духе. Но эти тектонические сдвиги либо вовсе не замечаются, либо фиксируются как факты личной мировоззренческой биографии, типа «молодой был, фигнёй страдал».
Пока совсем не запутался в объяснениях, процитирую:
(увидел здесь, источник, как я понял, тут)
Прочел, и, знаете, такое ощущеньеце пробило, как у героев фильмов про амнезию – «я же жил другой жизнью, среди других людей, я же сам был другим». В той жизни, кажется, здоровенная доля, «искренней», «неконъюнктурной» литературы была именно такой – «про отношения». И про одиночество. И про рефлексию нравственную.
И про «биографию души», когда герой как-то там живёт, ходит на какую-то работу, встречается с друзьями, острит, хандрит, пьёт, везёт какого-то случайного кота на дачу смутновспоминаемой двоюродной тётки, а поверх этой всей суеты – какое-то непростое выяснение отношений с самим собой, с близкими и как-бы-близкими, и со своей любовью. Через годы (лет десять – минимум) герой в чём-то разберётся, и женится на первой любви, или коллеге, которую вроде бы не замечал, а на самом-то деле всегда о ней думал, просто потребовалось время, что бы прислушаться к себе…. И возможно, опять ошибётся, и это снова будет не то, и нужно будет опять разбираться с собой и… И так далее, и тому подобное… Ну, вы, наверное, поняли, хотя, возможно не все…
А ещё там, тогда была такая примечательнейшая тема – «слово ранит, слово лечит», «доброе слово и кошке приятно», «словом можно ударить больней, чем оружием» (что, кстати, в подкладке имело молчаливое признание справедливости ответа силой на оскорбление, справедливости, но – не права, впрочем, я не об этом). Сейчас ведь не всякому объяснишь, почему это было важно, о чём вообще это всё, какие такие «раны душевные», вот если синяк поставили или урон вещичкам какой нанесли – это да…
И было полно людей, для которых эти вот проблемы, наподобие одиночества, безконечного прояснения вопроса «кто я?», «кому я нужен?», находились в центре сознания, а многие иные, тоже важные предметы – на периферии, ну, а если другая реальность напомнит о себе, скажем, пустым кошельком, так всегда можно было перехватить в курилке червонец до получки, всего и делов-то…
Что это были за люди, где у них находилась «точка сборки» личности, как они бы продолжили фразу «я – это…»??? «Я – это то, что я думаю и чувствую»? «Я – то, что я думаю и чувствую и то, как это отражается в зеркалах душ действительно близких мне людей»? Тьфу, мимо, слов не найду.
Вероятно, это можно не понимать. И презирать. Наверняка, можно. Я даже самостоятельно могу выстроить аргументацию под такого рода презрение, так что…
Но мне последнее время этой тягомотины страшно не хватает, наверное, просто возраст, осень, усталость, да и – родина у меня там.
Сейчас пишут иначе (раз уж поводом к разговору послужила цитата – к литературке, преимущественно любительской, и вернёмся) – никаких рефлексий по поводу «кто я, зачем я, кого я люблю». Чувства? Чувства там есть, врать не стану, всё больше такие: «я испытываю дискомфорт, а хочу испытывать комфорт», и хороший сервис неизмеримо важнее «доброго слова». Про любовь пишут замечательно, наподобие отзывов о новых гаджетов, что-то вроде: сначала он показался таким милым, много прикольных опций, а потом начались какие-то траблы, да и интерфейс у него какой-то недоделанный, нереально получить нужный результат без напрягов, в общем, весь позитив обломался, всё задолбало, надо валить из этой страны. Сплошные хроники распавшегося общества…
Но если свернуть шейку собственной ностальгической песне (которая меня увела в миры совсем странные и не совсем бывалые), то есть одна невесёлая деталь: эти люди, которые к себе прислушивались, и которых слово ранило – они совершенно не способны к самоорганизации. В количестве более трёх-четырёх человек точно. Потому что, там, где всё основано на «отношениях», а внутренние камертоны столь чувствительны, там любой добровольный, не вызванный какой-либо внешней, «принудительной» надобностью контакт, возможен, только если они, эти отношения «сложились», и всё оказывается слишком хрупким и зыбким. Выслушать, «посидеть», микрокредитовать на тот самый червонец до получки – это да, а что бы вместе какое-либо дело сделать, нужно, что бы кто-то важный и «внешний» нанял, или призвал, или «послал», например, «на картошку» (реплика в сторону: при этом я не хочу сказать, что это вина этих людей, с некоторой точки зрения «так было нужно», почитайте у С.Г. Кара-Мурзы, почему плох любой самочинный коллектив с его коллективным эгоизмом). И ещё эти люди не могут контролировать социальное пространство вокруг себя, потому что – а как это подойти к человеку и сказать, что он может, а чего не должен делать, если «ты ему никто и он тебе никто»? Поэтому не спрашивайте, почему хорошие, в общем-то, люди, в чём-то даже фантастически хорошие, не могут собраться, что бы отстоять свой интерес даже в рамках подъезда. Хороший человек пожмёт плечами, чуть улыбнётся и скажет: «да, знаете, у нас соседями как-то отношения не сложились». И это не значит, что они там, в подъезде все друг с другом на ножах, просто не близки, а, следовательно, по законам этого мира, взаимодействие не возможно. Да и желание жить в ладу с самим собой и хищное словечко «интерес» – это штуки не всегда совместимые…
И была в том мире ещё фраза замечательная – «не надо о делах, мы же друзья» (дружба и дела оказывались словами-антонимами), и дальше что-нибудь вроде «лучше споём нашу» (реплика в сторону: и я соглашаюсь, что так лучше, браню сволочную жизнь и говорю «затягивай»)…
Пока совсем не запутался в объяснениях, процитирую:
«Настоящее одиночество можно почувствовать лишь тогда, когда вокруг тысячи людей.
Вот стоит парень - сжал кулаки, старается не заплакать. В глазах огонь пополам с безысходностью. Это будущий герой, а может - завтрашний самоубийца.
Вокруг тысячи людей, но он один.
А вот парочка: Он и Она. О, это прекрасный Он - высокий, красивый, романтичный. Белого коня нет лишь потому, что его сложно протащить на эскалатор. Она - тоже хороша. На ней юбка и берет, но держится так, будто это платье и диадема. Принцесса метро.
Вокруг тысячи людей, но они вдвоем.
Вокруг тысячи людей…»
(увидел здесь, источник, как я понял, тут)
Прочел, и, знаете, такое ощущеньеце пробило, как у героев фильмов про амнезию – «я же жил другой жизнью, среди других людей, я же сам был другим». В той жизни, кажется, здоровенная доля, «искренней», «неконъюнктурной» литературы была именно такой – «про отношения». И про одиночество. И про рефлексию нравственную.
И про «биографию души», когда герой как-то там живёт, ходит на какую-то работу, встречается с друзьями, острит, хандрит, пьёт, везёт какого-то случайного кота на дачу смутновспоминаемой двоюродной тётки, а поверх этой всей суеты – какое-то непростое выяснение отношений с самим собой, с близкими и как-бы-близкими, и со своей любовью. Через годы (лет десять – минимум) герой в чём-то разберётся, и женится на первой любви, или коллеге, которую вроде бы не замечал, а на самом-то деле всегда о ней думал, просто потребовалось время, что бы прислушаться к себе…. И возможно, опять ошибётся, и это снова будет не то, и нужно будет опять разбираться с собой и… И так далее, и тому подобное… Ну, вы, наверное, поняли, хотя, возможно не все…
А ещё там, тогда была такая примечательнейшая тема – «слово ранит, слово лечит», «доброе слово и кошке приятно», «словом можно ударить больней, чем оружием» (что, кстати, в подкладке имело молчаливое признание справедливости ответа силой на оскорбление, справедливости, но – не права, впрочем, я не об этом). Сейчас ведь не всякому объяснишь, почему это было важно, о чём вообще это всё, какие такие «раны душевные», вот если синяк поставили или урон вещичкам какой нанесли – это да…
И было полно людей, для которых эти вот проблемы, наподобие одиночества, безконечного прояснения вопроса «кто я?», «кому я нужен?», находились в центре сознания, а многие иные, тоже важные предметы – на периферии, ну, а если другая реальность напомнит о себе, скажем, пустым кошельком, так всегда можно было перехватить в курилке червонец до получки, всего и делов-то…
Что это были за люди, где у них находилась «точка сборки» личности, как они бы продолжили фразу «я – это…»??? «Я – это то, что я думаю и чувствую»? «Я – то, что я думаю и чувствую и то, как это отражается в зеркалах душ действительно близких мне людей»? Тьфу, мимо, слов не найду.
Вероятно, это можно не понимать. И презирать. Наверняка, можно. Я даже самостоятельно могу выстроить аргументацию под такого рода презрение, так что…
Но мне последнее время этой тягомотины страшно не хватает, наверное, просто возраст, осень, усталость, да и – родина у меня там.
Сейчас пишут иначе (раз уж поводом к разговору послужила цитата – к литературке, преимущественно любительской, и вернёмся) – никаких рефлексий по поводу «кто я, зачем я, кого я люблю». Чувства? Чувства там есть, врать не стану, всё больше такие: «я испытываю дискомфорт, а хочу испытывать комфорт», и хороший сервис неизмеримо важнее «доброго слова». Про любовь пишут замечательно, наподобие отзывов о новых гаджетов, что-то вроде: сначала он показался таким милым, много прикольных опций, а потом начались какие-то траблы, да и интерфейс у него какой-то недоделанный, нереально получить нужный результат без напрягов, в общем, весь позитив обломался, всё задолбало, надо валить из этой страны. Сплошные хроники распавшегося общества…
Но если свернуть шейку собственной ностальгической песне (которая меня увела в миры совсем странные и не совсем бывалые), то есть одна невесёлая деталь: эти люди, которые к себе прислушивались, и которых слово ранило – они совершенно не способны к самоорганизации. В количестве более трёх-четырёх человек точно. Потому что, там, где всё основано на «отношениях», а внутренние камертоны столь чувствительны, там любой добровольный, не вызванный какой-либо внешней, «принудительной» надобностью контакт, возможен, только если они, эти отношения «сложились», и всё оказывается слишком хрупким и зыбким. Выслушать, «посидеть», микрокредитовать на тот самый червонец до получки – это да, а что бы вместе какое-либо дело сделать, нужно, что бы кто-то важный и «внешний» нанял, или призвал, или «послал», например, «на картошку» (реплика в сторону: при этом я не хочу сказать, что это вина этих людей, с некоторой точки зрения «так было нужно», почитайте у С.Г. Кара-Мурзы, почему плох любой самочинный коллектив с его коллективным эгоизмом). И ещё эти люди не могут контролировать социальное пространство вокруг себя, потому что – а как это подойти к человеку и сказать, что он может, а чего не должен делать, если «ты ему никто и он тебе никто»? Поэтому не спрашивайте, почему хорошие, в общем-то, люди, в чём-то даже фантастически хорошие, не могут собраться, что бы отстоять свой интерес даже в рамках подъезда. Хороший человек пожмёт плечами, чуть улыбнётся и скажет: «да, знаете, у нас соседями как-то отношения не сложились». И это не значит, что они там, в подъезде все друг с другом на ножах, просто не близки, а, следовательно, по законам этого мира, взаимодействие не возможно. Да и желание жить в ладу с самим собой и хищное словечко «интерес» – это штуки не всегда совместимые…
И была в том мире ещё фраза замечательная – «не надо о делах, мы же друзья» (дружба и дела оказывались словами-антонимами), и дальше что-нибудь вроде «лучше споём нашу» (реплика в сторону: и я соглашаюсь, что так лучше, браню сволочную жизнь и говорю «затягивай»)…
Про жизнь хорошую
Sep. 7th, 2012 02:46 pmЕсть, прошу прощения за пошлый оборот, какая-то горькая ирония в том, что почти любой разговор о «хорошей жизни» (если речь заходит не об индивидуальных практиках, а о социальной, программной, идеологической проекции, о том, как построить «комфортное общество») в наше время заканчивается более или менее дикой сварой в стиле «ах, они хотят жрать и не работать» – «да, мы хотим вкусно кушать и не горбатиться». Я такие эпические битвы наблюдаю периодически в дневниках К.Крылова или, например, Холмогорова, но это мой круг чтения, подозреваю, что материала этого рода и на других площадках навалом.
Всё же, этот вот гарантированный срыв дискуссии с многомерной и тонкой темы комфорта на тему жратвы, как хотите, а – индикатор того, что ХХ век в России был веком голода и тяжёлого труда (конечно, тут ещё 90-е знатно подсуропили, без этой странной эпохи старые раны и прежние переломы должны были уже срастись, к десятым годам века XXI-го уж точно).
А между тем, комфорт – это вообще не про жратву, это больше про психологию, что ли (прошу прощения за банальность). Во-первых, комфорт – это чувство меры. И тут мы натыкаемся на ещё одну ментальную мину: у нас, в наличной культуре «чувство меры» увязывается с самодисциплиной, «не дать себе расслабиться, отказать себе в самом приятном». А эта связка уводит нас в сторону от понимания вопроса, самодрессура и правда тема серьёзная, только тут она не-при-чём. Комфорт – это интуиция, комфорт – это не «отказать себе», а позволить себе тот самый «лишний» день отдыха, то самое, «самое вкусное» пирожное, и даже ту самую рюмку. И вот на этой грани, у черты пресыщения – остановиться (я тоже сорвался тему жратвы и не-работы, других примеров как-то сходу не нашёл). Остановиться без особого насилия над собой, а просто потому, что уже хорошо.
В общем-то, всем понятно, что праздность, обжорство, пьянство и т.д. это такая анестезия-переходящая-в-самоубийство, бегство от доставляющей болезненные ощущения жизни. А «комфортная жизнь» предполагает, что от неё на тот свет бежать не надо, что в ней масса других (кроме пожрать, побездельничать и т.д.) удовольствий, что «пироженкой» и даже «рюмочкой» в ней (идеальный вариант) становится всё – утреннее пробуждение и гигиенические процедуры, приготовление завтрака и дорога на работу, и сама эта работа, да (увязка «приятной жизни» с бездельем, накрепко прижившаяся во многих головах, это тоже весьма специфическая штука, и не ленью, настаиваю, по большей части порождённая).
И, разумеется, жилище должно быть той самой «пироженкой». Придётся, конечно, постараться: комфорт это вообще труд, просто довольно специфический, ибо в нём самом заключена награда; это деятельность, в которой не конфликтуют «надо», «хочется» и «полезно», это изобретательство, не сталкивающееся с проблемой признания и внедрения, это много чего ещё. Грубый пример: замена сломанного и уродливого дивана на новое ложе, конечно, морока, но здоровье позвоночника и – обратим на это особое внимание – неоскорбляемый уродством взгляд, они того стоят…
Зачем нужно 200 или 2000 видов и расцветок обоев, разве двух-трёх не достаточно? А вот затем, что люди, они, сволочи, разные, и одному от ядовито-зелёного с оранжевыми пятнами становится хорошо, а другому бледно-бежевый как бальзам на душу. И никто из них не лучше другого потому, что это всё к «хорошему вкусу» и прочей «культуре-воспитанию» не имеет отношения, чистая физиология практически, «сигнал – реакция». И я правда возлагаю определённые надежды на всё никак не выходящее из моды массовое увлечение ремонтами, несмотря на перфораторные концерты по утрам. Люди заняты обуючиванием, обкомфортчиванием своего пространства, культура хождения в гости почти умерла, так что делают совсем «для себя», без оглядки на то «как другие посмотрят», а значит, есть надежда, что у многих появятся прямо на дому полноценные «комнаты психологической разгрузки», если, конечно, они к себе будут прислушиваться, а не только к ведущей «Квартирного вопроса». При этом интерьерное творчество ещё более чем мода заслуживает чести называться «творчеством человеческой посредственности», ибо, повторюсь, «физиология», и почти ничего кроме неё.
Зачем это всё «в принципе», «глобально»? А вот затем, что живущий в комфорте человек это +25% к энергии, минус 40% конфликтов и ссор, плюс 20% к интеллектуальному тонусу, + 50% к позитивной социальной активности, + 70% к вежливости и дружелюбию, плюс 7 лет к продолжительности жизни и т.д. Цифры я, сами понимаете, выдумал, подозреваю, что они ещё больше, но картинка примерно такая. Комфорт – это, прежде всего, восстановление сил, подзарядка. В результате – человек, который хочет и может многое сделать, а вовсе не изнеженная тварь.
К слову, повторюсь: люди, которые рифмуют комфорт с праздностью, они, по большей части, не лентяи, мученики они, у них аккумуляторы на нуле, а они каждое утро – «удары сердца твердят мне, что я не убит» (с) и – волю в кулак, на одном чувстве долга и страхе перед нищетой, делают шаг из подъезда, как из окопа. Каждому такому мрачному страдальцу нужно холманскую звезду героя труда вешать (и меня в числе награждённых не забыть).
Комфорт, в конечном итоге – это система мотиваций, нет, лучше – пространство мотиваций (или возможностей манипулирования – как посмотреть). Мотиваций к действию и деятельности. Мотиваций не-моральных и не основанных на насилии, не-идеологических и не-корыстных, не-альтруистических и не-эгоистических, не-меркантильных и даже не-рациональных в точном смысле слова. Можно сравнить это с «культурной жизнью», если под ней подразумевать приятный променад от симпатичной фотовыставки на стильное шоу через модный книжный магазин, но и это сравнение будет не точным, ибо потребление «культурпродукта» у нас (у многих) в подсознании связывается со всякого рода «работой души», «горением» и «парением», на худой конец с «интеллектуальным трудом», а здесь и этого нет (или есть но по минимуму).
А теперь что-то вроде паузы.
( далее )
Всё же, этот вот гарантированный срыв дискуссии с многомерной и тонкой темы комфорта на тему жратвы, как хотите, а – индикатор того, что ХХ век в России был веком голода и тяжёлого труда (конечно, тут ещё 90-е знатно подсуропили, без этой странной эпохи старые раны и прежние переломы должны были уже срастись, к десятым годам века XXI-го уж точно).
А между тем, комфорт – это вообще не про жратву, это больше про психологию, что ли (прошу прощения за банальность). Во-первых, комфорт – это чувство меры. И тут мы натыкаемся на ещё одну ментальную мину: у нас, в наличной культуре «чувство меры» увязывается с самодисциплиной, «не дать себе расслабиться, отказать себе в самом приятном». А эта связка уводит нас в сторону от понимания вопроса, самодрессура и правда тема серьёзная, только тут она не-при-чём. Комфорт – это интуиция, комфорт – это не «отказать себе», а позволить себе тот самый «лишний» день отдыха, то самое, «самое вкусное» пирожное, и даже ту самую рюмку. И вот на этой грани, у черты пресыщения – остановиться (я тоже сорвался тему жратвы и не-работы, других примеров как-то сходу не нашёл). Остановиться без особого насилия над собой, а просто потому, что уже хорошо.
В общем-то, всем понятно, что праздность, обжорство, пьянство и т.д. это такая анестезия-переходящая-в-самоубийство, бегство от доставляющей болезненные ощущения жизни. А «комфортная жизнь» предполагает, что от неё на тот свет бежать не надо, что в ней масса других (кроме пожрать, побездельничать и т.д.) удовольствий, что «пироженкой» и даже «рюмочкой» в ней (идеальный вариант) становится всё – утреннее пробуждение и гигиенические процедуры, приготовление завтрака и дорога на работу, и сама эта работа, да (увязка «приятной жизни» с бездельем, накрепко прижившаяся во многих головах, это тоже весьма специфическая штука, и не ленью, настаиваю, по большей части порождённая).
И, разумеется, жилище должно быть той самой «пироженкой». Придётся, конечно, постараться: комфорт это вообще труд, просто довольно специфический, ибо в нём самом заключена награда; это деятельность, в которой не конфликтуют «надо», «хочется» и «полезно», это изобретательство, не сталкивающееся с проблемой признания и внедрения, это много чего ещё. Грубый пример: замена сломанного и уродливого дивана на новое ложе, конечно, морока, но здоровье позвоночника и – обратим на это особое внимание – неоскорбляемый уродством взгляд, они того стоят…
Зачем нужно 200 или 2000 видов и расцветок обоев, разве двух-трёх не достаточно? А вот затем, что люди, они, сволочи, разные, и одному от ядовито-зелёного с оранжевыми пятнами становится хорошо, а другому бледно-бежевый как бальзам на душу. И никто из них не лучше другого потому, что это всё к «хорошему вкусу» и прочей «культуре-воспитанию» не имеет отношения, чистая физиология практически, «сигнал – реакция». И я правда возлагаю определённые надежды на всё никак не выходящее из моды массовое увлечение ремонтами, несмотря на перфораторные концерты по утрам. Люди заняты обуючиванием, обкомфортчиванием своего пространства, культура хождения в гости почти умерла, так что делают совсем «для себя», без оглядки на то «как другие посмотрят», а значит, есть надежда, что у многих появятся прямо на дому полноценные «комнаты психологической разгрузки», если, конечно, они к себе будут прислушиваться, а не только к ведущей «Квартирного вопроса». При этом интерьерное творчество ещё более чем мода заслуживает чести называться «творчеством человеческой посредственности», ибо, повторюсь, «физиология», и почти ничего кроме неё.
Зачем это всё «в принципе», «глобально»? А вот затем, что живущий в комфорте человек это +25% к энергии, минус 40% конфликтов и ссор, плюс 20% к интеллектуальному тонусу, + 50% к позитивной социальной активности, + 70% к вежливости и дружелюбию, плюс 7 лет к продолжительности жизни и т.д. Цифры я, сами понимаете, выдумал, подозреваю, что они ещё больше, но картинка примерно такая. Комфорт – это, прежде всего, восстановление сил, подзарядка. В результате – человек, который хочет и может многое сделать, а вовсе не изнеженная тварь.
К слову, повторюсь: люди, которые рифмуют комфорт с праздностью, они, по большей части, не лентяи, мученики они, у них аккумуляторы на нуле, а они каждое утро – «удары сердца твердят мне, что я не убит» (с) и – волю в кулак, на одном чувстве долга и страхе перед нищетой, делают шаг из подъезда, как из окопа. Каждому такому мрачному страдальцу нужно холманскую звезду героя труда вешать (и меня в числе награждённых не забыть).
Комфорт, в конечном итоге – это система мотиваций, нет, лучше – пространство мотиваций (или возможностей манипулирования – как посмотреть). Мотиваций к действию и деятельности. Мотиваций не-моральных и не основанных на насилии, не-идеологических и не-корыстных, не-альтруистических и не-эгоистических, не-меркантильных и даже не-рациональных в точном смысле слова. Можно сравнить это с «культурной жизнью», если под ней подразумевать приятный променад от симпатичной фотовыставки на стильное шоу через модный книжный магазин, но и это сравнение будет не точным, ибо потребление «культурпродукта» у нас (у многих) в подсознании связывается со всякого рода «работой души», «горением» и «парением», на худой конец с «интеллектуальным трудом», а здесь и этого нет (или есть но по минимуму).
А теперь что-то вроде паузы.
( далее )
Гражданское общество
Jul. 5th, 2012 10:13 pmЛистая случайно попавшийся под руку старый журнал, обнаружил статью про город Александров:
Прочтя, подумал что-то вроде: наверное, так и надо, особенно в малых городах; потому, что либо вот так, либо «правоохранительные органы обратились к видным представителям диаспор с просьбой выдать подозреваемого»… Ну, и всё в этот духе. Ещё погрустил на тему, что мир с такими порядками будет мне чужим, не привыкну, «старого пса новым фокусам не научишь».
Потом хмыкнул: а ведь видели это всё, «пацаны с раёона» отличались от «назначенных сверху чиновников» только тем, что обособлялись от невнятного «прочего населения» и от его интересов и забот резче, и с классово близкими чужаками начинали «вести дела», по большей части к своей конечной смертной невыгоде…
Нет, не то всё…
Впрочем, самоуправление в заданном пространстве-времени у меня вообще больше скепсис вызывает (не буду иметь ничего против, если реальность меня переубедит).
P.S. (отвлекаясь от написанного выше): А вообще, это всё, конечно, важно, но самый ужас экзистенциальный вызвало у меня прочтение этого: «надо готовить студентов к тому, чтобы они читали русских классиков, как написанных на чужом языке». Одно радует, за последние 25 лет я прочёл текстов, в которых так или иначе хоронили «архаичную русскую классическую литературу» (культуру etc.) сотни, и многих бодрых похоронщиков даже лично пережил. Но если Господь отмерит мне ещё столько же, сколько я прожил, или, скажем, полстолька – доживать всё одно придётся в чужом, незнаком мире… Такие дела.
«Я перемещаюсь в другое кафе. Маленький зальчик, несколько столов. Четверо бритоголовых посетителей в кожаных куртках. Они стоят около стойки, попивают пиво и о чём-то разговаривают с девушкой-барменом. Времени второй час ночи, для туристов поздновато. Но у меня, видимо, на физиономии написано, что я турист.
Один из пацанов подходит к моему столику.
- Ты, этого, не беспокойся. Мы тут типа отдыхаем. Пей, кушай, пожалуйста.
И снова отошёл к своей компании.
Для чего он это сделал? Для того, что и сказал, – чтоб я не беспокоился. Потому что это его город, а я гость, приехавший полюбопытствовать на слободу Ивана Грозного и непонятным образом вдруг оказавшийся один глубокой ночью на окраине в кафе для местных. И, по идее, мне действительно должно быть страшно или, в крайнем случае, тревожно. А это неправильно, ведь приехал я с добрыми намерениями и не должен испытывать никаких неудобств. То есть он подошёл из самых добрых, благородных чувств.
Компания у стойки поворачивается ко мне и ободряюще, приветливо кивает.
- Можно я вас сфотографирую?
- Не стоит, – говорят они и разом отворачиваются.»
(А. Митрофанов, «Столица 101 километра», журнал «Саквояж СВ», июнь 2006)
Прочтя, подумал что-то вроде: наверное, так и надо, особенно в малых городах; потому, что либо вот так, либо «правоохранительные органы обратились к видным представителям диаспор с просьбой выдать подозреваемого»… Ну, и всё в этот духе. Ещё погрустил на тему, что мир с такими порядками будет мне чужим, не привыкну, «старого пса новым фокусам не научишь».
Потом хмыкнул: а ведь видели это всё, «пацаны с раёона» отличались от «назначенных сверху чиновников» только тем, что обособлялись от невнятного «прочего населения» и от его интересов и забот резче, и с классово близкими чужаками начинали «вести дела», по большей части к своей конечной смертной невыгоде…
Нет, не то всё…
Впрочем, самоуправление в заданном пространстве-времени у меня вообще больше скепсис вызывает (не буду иметь ничего против, если реальность меня переубедит).
«В отдельности каждый из них все хорошо понимает и отвечает, что нельзя ничего сделать там, где сорок хозяев.
И все признают, что так быть не может и нужна какая-нибудь власть:
— Друзья товарищи! Власть находится в нас самих.
— Стало быть,— говорят,— не находится.»
(М.М. Пришвин, «Дневники»)
P.S. (отвлекаясь от написанного выше): А вообще, это всё, конечно, важно, но самый ужас экзистенциальный вызвало у меня прочтение этого: «надо готовить студентов к тому, чтобы они читали русских классиков, как написанных на чужом языке». Одно радует, за последние 25 лет я прочёл текстов, в которых так или иначе хоронили «архаичную русскую классическую литературу» (культуру etc.) сотни, и многих бодрых похоронщиков даже лично пережил. Но если Господь отмерит мне ещё столько же, сколько я прожил, или, скажем, полстолька – доживать всё одно придётся в чужом, незнаком мире… Такие дела.
Оптимистичное
May. 21st, 2012 03:34 pmЧитаю френд-ленту: «В столичный отдел полиции "Сокольники" явился лось»
Вот что вспомнилось. На излёте зимы (снег ещё лежал) наблюдал я в парке с вышеупомянутым названием следующую картину. К одной из среднеоживлённых аллей вышел лось и стал спокойно так поедать кустики живой изгороди (или скорее обгладывать кору с них), не слишком обращая внимание на фланирующих граждан. Расстояние между животным и людьми было метров 7, вряд ли больше. Пешеходы, понятное дело, останавливались, умилялись, потихоньку фотографировали, но ни один не гикнул от восторга, не полез в сугроб знакомиться со зверюгой, и даже ни одна фотовспышка не сработала, что показалось мне неким чудом массовой деликатности. Сильно я после того случая оптимизмом проникся (не шучу, почти).
К слову, той зимой по ночам на световом табло, что над входом в управу «Сокольники», пускали бегущую строку такого примерно содержания: «ваши мысли и поступки определяют, какой будет жизнь вокруг вас» (что-то в этом духе). Походя мимо, я тогда поморщился, не люблю этот условный «московский буддизм» (спасибо, про карму не вспомнили), а сейчас думаю – а ничего, пускай…
Вот что вспомнилось. На излёте зимы (снег ещё лежал) наблюдал я в парке с вышеупомянутым названием следующую картину. К одной из среднеоживлённых аллей вышел лось и стал спокойно так поедать кустики живой изгороди (или скорее обгладывать кору с них), не слишком обращая внимание на фланирующих граждан. Расстояние между животным и людьми было метров 7, вряд ли больше. Пешеходы, понятное дело, останавливались, умилялись, потихоньку фотографировали, но ни один не гикнул от восторга, не полез в сугроб знакомиться со зверюгой, и даже ни одна фотовспышка не сработала, что показалось мне неким чудом массовой деликатности. Сильно я после того случая оптимизмом проникся (не шучу, почти).
К слову, той зимой по ночам на световом табло, что над входом в управу «Сокольники», пускали бегущую строку такого примерно содержания: «ваши мысли и поступки определяют, какой будет жизнь вокруг вас» (что-то в этом духе). Походя мимо, я тогда поморщился, не люблю этот условный «московский буддизм» (спасибо, про карму не вспомнили), а сейчас думаю – а ничего, пускай…
Утомлённое солнце…
Jul. 26th, 2010 09:08 pmМузыка для вечеров в раскалённых каменных джунглях.
Девушку зовут Алина Орловская (псевдоним Алина Орлова). Кажется, я видел её афиши, кажется, что-то кто-то говорил. Не помню. Не важно. Слышу впервые.
Обалденно, мне нравится. В сущности, в музыке меня сильнее всего цепляет именно или примерно такое – что-то между тем, что у нас называют роком, декадентским кабаре (простите за формулировку) и всякими вычурными стилизаторскими играми. В разных пропорциях. Сейчас модно («в определённых кругах») любить правильную старую эстраду, «яростный стройотряд», Магомаев, Зыкина и т.д.
Это здраво и строго, я не спорю. Почти как графитти недалеко от моего дома – «бросай бухать, начни качаться». Только мне кажется, что те, кто дорос до Магомаева, они вообще могут обходиться без песенок. «Искусство – это то, от чего нужно отказаться» – вроде бы так говорилось в каком-то диссидентском-антидиссидентском романе, одном из тех, что 20 лет назад я проглатывал десятками («Наследство»? не помню). И это правильно.
Я, правда, пока отказаться не могу. Слаб человек…
Девушку зовут Алина Орловская (псевдоним Алина Орлова). Кажется, я видел её афиши, кажется, что-то кто-то говорил. Не помню. Не важно. Слышу впервые.
Обалденно, мне нравится. В сущности, в музыке меня сильнее всего цепляет именно или примерно такое – что-то между тем, что у нас называют роком, декадентским кабаре (простите за формулировку) и всякими вычурными стилизаторскими играми. В разных пропорциях. Сейчас модно («в определённых кругах») любить правильную старую эстраду, «яростный стройотряд», Магомаев, Зыкина и т.д.
Это здраво и строго, я не спорю. Почти как графитти недалеко от моего дома – «бросай бухать, начни качаться». Только мне кажется, что те, кто дорос до Магомаева, они вообще могут обходиться без песенок. «Искусство – это то, от чего нужно отказаться» – вроде бы так говорилось в каком-то диссидентском-антидиссидентском романе, одном из тех, что 20 лет назад я проглатывал десятками («Наследство»? не помню). И это правильно.
Я, правда, пока отказаться не могу. Слаб человек…
