arsenikum | Entries tagged with журнал крокодил

Часть 8-я (ранее – часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8)

Напоминаю, что название «Последыши» дал своей серии заметок о судьбах участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей журналист и литератор Виктор Кустов.

Ещё немного о контексте, в котором проходило VIII Всесоюзное совещание молодых писателей.

1984 г. ознаменовался, в числе прочего, ещё и подготовкой к юбилейному пленуму Правления Союза писателей СССР (простите, начитался старых газет и усвоил их язык).
СП СССР отмечал своё пятидесятилетие.
На пленуме, который состоялся 25 сентября 1984 г. выступил Генеральный секретарь ЦК КПСС К.У. Черненко. Нерядовое событие.
Речь, кстати, была небезынтересной: генсек указал на то, что интеллигенция в советском обществе образца 1984-го «уже не узкая прослойка, а могучий пласт», провозгласил существование самостоятельной социалистической цивилизации, упомянул «перестройку всего экономического мышления», сообщил о том, что будущее за «умными машинами» и прочее в этом духе.

Цитата:
«Я, наверное, не ошибусь, если скажу, что самый точный критерий успехов литературы и искусства в целом – та реальная степень воздействия, которое они оказывают на формирование идейно-нравственного облика народа. В этом смысле советская литература действительно не знает себе равных. Она воплощает в себе духовное богатство новой, социалистической цивилизации. Вот почему партия, народ с таким уважением относятся к благородному труду писателей, всех мастеров искусства...»
К.У. Черненко «Утверждать правду жизни, высокие идеалы социализма»
«Литературная газета», 26 сентября 1984 г., № 39

А журнал «Крокодил» в 1984 году по-доброму подшучивал над желанием пастухов (а, вероятно, и плотинников, и каменщиц, и моряков рыболовного флота) писать стихи и печататься.
А немного раньше тот же журнал, в лице постоянного автора и, по совместительству, наставника молодых советских юмористов Леонида Ленча писал о нравах творческих союзов (главнейшим из которых был СП) и об особенностях общественной активности в начале 1980-х годов.

Григорий Манков

МАТЕРИАЛ

рассказ

Человек принес в редакцию материал. Сотрудник отдела писем взял материал и стал читать.
— Так... умгу... умгу... умгу... На кого жалоба? — спросил он.
— Это стих, — скромно ответил человек.
— Стих?—удивился сотрудник. — Белый стих, значит.
— Цвет не знаю, — сказал человек. — Я первый раз сочинил.
— И вы хотите это опубликовать? — спросил сотрудник.
— Сначала это, а потом я принесу еще, — пообещал человек. — Когда напишу.
— Гм... — Сотрудник замялся. — Вот вы пишете: «Сиракузов всегда трезвый и хороший семьянин, он хозяйству помогает, не болеет никогда...» Это про кого?
— Сиракузов — это я, — сказал человек.
— Понятно, — вздохнул сотрудник. — Вы попробуйте написать не о себе, а о товарищах по работе.
— Нет у меня товарищей по работе, — возразил человек.
— Тогда напишите про тех, кто рядом с вами.
— Про коров, что ли? — удивился человек. — Я коров пасу.
— Знаете что, — мягко сказал сотрудник, — пока у вас со стихами не очень получается. Попробуйте подойти к своей работе творчески. Тогда и стихи получатся.
Человек послушался и пошел пасти коров.
Через некоторое время на пастбище прибыл корреспондент. И увидел, что коров этот человек пасет просто здорово. И тогда корреспондент дал в газете подвал, через который красной нитью проходила та мысль, что Сиракузов всегда трезвый и хороший семьянин, что хозяйству помогает, не болеет никогда.
г. Бийск.
Журнал «Крокодил», 1984 г., № 12, стр. 11

***

Художники К. Невлер и М. Ушац. Журнал «Крокодил», 1979 г., № 3, стр. 7

***

Леонид Ленч

ЛЮБИТЕЛЬ
рассказ

Троекозову Петру Степановичу, члену бюро одной творческой организации (какой именно, я уточнять не буду), позвонила по телефону домой технический секретарь — очаровательная Любаша, и сказала, что на понедельник назначено внеочередное бюро.
— По какому вопросу? — поинтересовался Троекозов.
— Первый — план работы на квартал, — сказала Любаша, — в общем, деловые будни, как говорит шеф, но зато второй... (Тут Любаша сделала многообещающую паузу.) Персональное дело! Поступило заявление на Купицына!
— На Купицына? На Юрия Семеновича?!
— На него! Написала его бывшая жена.
— И в чем же она его обвиняет?
— Жуткая аморалка! — сказала очаровательная, но вполне добродетельная Любаша. — Один лишь его донжуанский послужной список занимает полторы страницы на машинке через один интервал. Представляете? И потом... такие пикантные подробности. Сплошной кошмар! Придете, Петр Степанович?
— Обязательно! — сказал Троекозов.
Петр Степанович не блистал заметными успехами в творчестве, но зато на ниве общественной работы отличался завидной активностью (подобная диспропорция наблюдается в нашей жизни довольно часто, но я не собираюсь здесь докапываться до корней этого загадочного явления, как-нибудь в другой раз).
( Read more... )

Часть 8-я (ранее – часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7)

Напоминаю, что название «Последыши» дал своей серии заметок о судьбах участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей журналист и литератор Виктор Кустов. «Последыши», если верить словарям — это последние дети в семье, в данном случае, последняя «совсем советская» генерация пишущих и сочиняющих.

Я же, перепечатывая его заметки, дополняю их материалами из тогдашней прессы, так как мне представляется, что информационный контекст имеет некоторое значение.

Итак, ещё немного об установке на «пафос созидания» и «эпичность».

«В Москве завершило свою работу продолжавшееся семь дней VIII Всесоюзное совещание молодых писателей, организованное Союзом писателей СССР и ЦК ВЛКСМ.
Вступительное слово на его открытии произнес первый секретарь правления СП СССР Г.М. Марков, с докладом «Молодой писатель и героика коммунистического созидания» выступил первый секретарь ЦК ВЛКСМ В. М. Мишин. Доклад «Актуальные проблемы развития советской многонациональной литературы и формирование активной жизненной позиции молодого писателя» сделал секретарь правления СП СССР, первый секретарь правления Московской писательской организации Ф.Ф. Кузнецов.
[...]
300 юношей и девушек приехали в Москву на совещание, 300 различных судеб, 300 писательских почерков. За каждым их участников — история его родного народа, республики, края, которые они представляют. Те, кто начинает сегодня, прокладывают дорогу в завтрашний день. Совещание молодых — не просто экзамен на творческую зрелость. Разбор конкретной вещи почти всякий раз превращался в широкий разговор о жизни, о волнующих всех проблемах, о назначении писателя, о тех идеалах, которые ему предстоит утверждать. В немалой степени такой творческой атмосфере способствовало, конечно, то, что с дебютантами вели разговор известные писатели, много сил отдающие работе с молодыми. Среди ведущих семинары — главные редакторы журналов, газет, руководители издательств. И это не случайно, ведь совещание ставит перед собой и такую практическую цель — способствовать публикации наиболее зрелых произведений. Читатель ждет от молодых писателей новых произведений о современнике — борце и созидателе, произведений масштабных, панорамных, эпических, охватывающих все сферы действительности, И если на предыдущее совещании был представлен всего один роман, то на этом — восемь...»
Цитата из репортажа «Они начинают сегодня», «Литературная газета» № 21, 23 мая 1984 г.

Георгий Мокеевич Марков (1911-1991 гг.) Первый секретарь правления Союза писателей СССР, председатель Комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР в области литературы, искусства и архитектуры с 1979 года. В январе 1989 г. подал в отставку из-за несогласия с перестроечным курсом руководства страны.
Виктор Максимович Мишин (род. 1943 г.). Первый секретарь ЦК ВЛКСМ в 1983 — 1989 годах. Позднее — первый заместитель управляющего делами ЦК КПСС (1991 г.), председатель правления банка «Крокус банк» (1996-2018 гг.).
Феликс Феодосьевич Кузнецов (1931-2016 гг.). Первый секретарь правления Московской писательской организации Союза писателей СССР (1977-1987 гг.). Позднее — директор Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН (1987-2004 гг.), главный редактор серии «Литературное наследство» (1989-2016 гг.).

«Обстановка, в которой мы с вами начинаем свою работу, нам очень благоприятствует. Наш народ живет созидательной, напряженной жизнью. Размах его творчества поистине неохватный, поистине велик. Источником искусства является жизнь. А жизнь наша сегодня необыкновенно красочна, богата — великолепна. Она зовет работников литературы и искусства к полету мысли, к высоте чувства. Она волнует и подталкивает к действию. Веление ума и сердца ведет руку каждого литератора.
Сегодняшняя международная обстановка насыщена борьбой, накалена до крайней степени. И хотя она чревата опасностями, мы все видим и ощущаем самое главное — человечество все решительнее выступает против замыслов американского империализма...»
Цитата из вступительного слова первого секретаря правления СП СССР Г М. Маркова, «Литературная газета» № 21, 23 мая 1984 г.

В 1984-м году (как и в любом другом) журнал «Крокодил» мягко иронизировал над советскими писателями.

Рис. А Алёшичева, журнал «Крокодил», 1984 г., № 31, стр. 8

А я продолжу дальше делать перепост vk-заметкок журналиста и писателя Виктора Сергеевича Кустова о судьбах участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей (1984 г .) и о вышедшем в 1986-м году сборнике «Дни этого года».

Как становились писателями в СССР.
(О судьбах участников Всесоюзного совещания молодых писателей СССР 1984 года.)
Так чьи имена еще назвали руководители семинаров?
Имена прозаиков «на основании прочитанных 18 романов, более сотни повестей и великого множества рассказов, имеющих пока некое творческое преимущество» назвал Сергей Сартаков. В то время он был секретарем правления СП СССР. В этом перечне были имена одиннадцати, чьи рассказы вошли в сборник и двадцати семи «не засвеченных» в нем. Вот эти «незасвеченные».

( Read more... )

Часть 7-я (ранее – часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6)

Напоминаю, что название «Последыши» дал своей серии заметок о судьбах участников VIII Всесоюзного совещания молодых писателей журналист и литератор Виктор Кустов. «Последыши», в данном случае — это последние дети в семье, точнее, последняя «совсем советская» генерация пишущих и сочиняющих.

Я же, перепечатывая его заметки, дополняю их материалами из тогдашней печати, так как мне представляется, что информационный контекст в данном случае достаточно значим.

Среди изданий, отреагировавших проведение «Всесоюзного совещания», журнал «Крокодил» присутствует (что естественно, семинар молодых юмористов вёл на Совещании вполне «крокодильский» автор Леонид Ленч), но отклик был достаточно вялым: в сентябре того же года журнал опубликовал пару рассказов участников VIII Совещания. Это при том, что журнал довольно живо откликался на происходящее в «писательском цехе», много публиковал статей и карикатур, посвящённых нравам пишущего сообщества.

Рисунок В. Жаринова. Журнал «Крокодил», 1978 г., № 18, стр. 6

Возможно вялая реакция связана с тем, что уровень начинающих авторов был совершенно ученический, сюжеты выглядят измышленными (это не гипертрофия реальности, естественная для сатиры, это именно вымученная выдумка). При этом, это лучшие из представленных в числе участников авторов, если верить наставнику профильного семинара:

«Леонид Ленч:
Положительно оценено творчество москвича Б. Гуреева. [...] Мы решили просить местные издательства в Душанбе и в Ташкенте издать в переводе на русский язык авторские сборники семинаристов: таджика Д. Этамова и узбека А. Юнусова.»
«Литературная газета» 1984 № 22 (май 30)

Зато авторы, в меру сил, подтвердили стереотипы: москвич предстал довольно циничным, а душанбинец был заметно наивен, бесхитростно юморя на тему «низкопоклонства перед Западом».

Борис Гуреев, г. Москва
ДЕЛАЙ, КАК Я...
Рассказ

Тебе подпись нужна? Значит, так. Запоминай. Пятый этаж, первая комната направо. Дверь обычно приоткрыта, но ты так сразу не входи: он этого не любит. Постучись. Даже лучше поскребись. Тихо, не так, чтоб услышали, понял? Потом, когда в третий раз крикнут: «Войдите!» — просовываешь голову в щелочку. Одну голову, все остальное пока не надо. Выражение лица — самое... самое... Ну, вот так примерно: глаза навыкате, челюсть на груди... Да, усы сбреешь, а бородку оставь, но подстриги косо и чтоб клочьями, клочьями... И причесочка не эта — бокс, в крайнем случае полубокс... Он любит, когда смешно. Ну и все такое прочее: одежка, обувка попроще и поярче — так, чтоб в глазах рябило. Там в комнате трое: дама, лысый и в очках. Он — в очках. Смотри на него выпучено так, натужно...
( Read more... )

Короткая и, на свой лад, очень «атмосферная» статья в праздничном номере журнала (№ 36 за 1982 г.). Документ эпохи. Тема «дружбы народов» на максималках. Название соответствующее. Внимательный читатель может обнаружить в материале рекламу казахской национальной кухни.

журнал «Крокодил», 1982 г., № 36. Художник Л. Самойлов

.

Мукаш САДЫКБАЕВ, специальный корреспондент «Шмеля»

ПЛАВКА

Есть у нас в Казахстане город Темиртау, что означает «Железная гора». Живут там добрые волшебники, которые выплавляют сталь. Один из них — Арген Жунусов, сталевар первого мартеновского цеха Карагандинского металлургического комбината.

Собрались как-то у него добры молодцы из других республик, тоже ребята хоть куда — из тех, что и подковы гнут и сталь варят. Сидят за широким казахским дастарханом Владимир Антонович Журавлев — сталевар конвертерного цеха Нижнетагильского металлургического комбината, Николай Яковлевич Ужва — сталевар двухванновой печи завода «Запорожсталь», Владимир Федорович Гребнев — сталевар мартеновского цеха Челябинского металлургического завода.

На столе—лучшие блюда казахской национальной кухни: бесбармак с белыми островками курдючного жира, внушительный круг казы, сочные ломтики жая и карта. Посередине огромного блюда высится вываренная баранья голова.

— Берите, друзья, угощайтесь! — предлагает хозяин дома Арген.

— А вот это и есть чужук? — спрашивает один из гостей.

— Да. А вот — казы, — поясняет хозяин. — Все это конина. Теперь испробуйте сурпы — наваристого бульона от бесбармака.

— Сурпа — это замечательно восклицает челябинец Владимир Федорович Гребнев, которому уже приходилось бывать в гостях у казахстанцев.

Большие пиалы, полные сурпы с золотистыми блестками жира, поданы гостям.

Отхлебнув, запорожский гость восклицает:

— О, це гарна юшка!..

— В самом деле, вкусно ! — подтверждает нижнетагилец Журавлев.

— Если украинский борщ сварить на такой сурпе да заесть русскими блинами!..

— Что это мы про еду да про еду?! — нарочито возмутился Владимир Журавлев.— Мы же не кашевары, а сталевары! Давайте о завтрашней плавке поговорим.

— И то верно,—поддержал Гребнев. — У каждого из нас своя метода...

— Вот и посмотрим, у кого какая метода, — лукаво подмигнул Ужва.

— Поделимся опытом.

— И будет эта плавка называться плавкой дружбы! — воскликнул Журавлев.

— И мы, представители трех республик, посвятим ее 60-летию образования СССР! — подхватил Арген Жунусов. — За плавку дружбы!

Зазвенели бокалы. Сошлись в дружеском пожатии четыре мускулистые руки.

...Над городом только занялась заря. А у мартеновских печей Карагандинского комбината встали четверо плечистых, крепких мужчин. Открылись летки, и полилась огненными струями сталь новой плавки — плавки дружбы. Собравшиеся залюбовались действиями четырех знаменитых мастеров стали.

Лабораторный анализ показал: качество стали — отличное! А часы зафиксировали: совместная плавка закончилась на полтора часа раньше графика! Такого еще не было!

Четыре известных металлурга передают коллегам опыт, полученный при плавке дружбы в Темиртау.

Воистину дружба народов СССР крепка, как сталь!..

Казахская ССР

[журнал «Крокодил», 1982 г., № 36, стр. 2]

.
( Read more... )

Журнал «Крокодил». 1982 г., № 13, стр. 3, художник Леонид Насыров

Это и правда скучно: многолетние препирательства по какой графе числить пескогравий, и соответственно, по какой схеме организовывать его доставку. Впечатляют сроки: вопрос поднят в самом начале 1970-х, к 1982-му году ведомства пришли к убеждению, что менять «статус» пескогравия и его перевозчиков необходимо, и запланировали эти перемены на 1986-й год. Зубоскалить на тему советского бюрократизма не стану: менять процедуру внутри пятилетки могло быть и правда проблематично.
В тексте будут мелькать слова «аренда», «штрафы», «продажа». Сейчас встречаются занятные люди, у которых подобные выражения, вызывают стойкую ассоциацию исключительно с постсоветским периодом. Увидит такой человек в тексте словосочетание «коммерческой директор» применительно к советскому заводу и разволнуется: не было, мол, никакой этой вашей коммерции в СССР, и коммерческих директоров не было! У товарища, к слову, может быть свой незаёмный советский опыт, просто приобрёл он его вдалеке от главков, заводоуправлений и с академиком Либерманом дружбу не водил.
Так вот, про штрафы. С ними ситуация довольно занятная. Что бы сделать материал совсем скучным, я в конце приведу цитаты из ГК РСФСР, а пока замечу, что штраф советского предприятия – это не совсем про убыток государства (хотя деньги со счетов предприятий действительно списывались), это скорее система показателей, «красные лампочки», которые загорались там, где процесс взаимодействия предприятий становился проблемным. Соответственно, там, где проблемы выглядели как следствие некомпетентности конкретных руководителей, могли последовать в отношении оных руководителей «оргвыводы», а там, где проблемы носили «системный характер», штраф становился рутиной («через лет пять примем новый ведомственный регламент, а пока работаем как есть», были, впрочем, и куда более затейливые варианты).

Карикатура из журнала «Крокодил», 1977 г., № 11, стр. 2

Журнал «Крокодил», 1971 год, № 24, стр. 11

ВОКРУГ ПЕСКОГРАВИЯ
Человечеству приходилось многие годы биться над разрешением мучительных технических вопросов. Как, например, создать вечный двигатель?
Есть такой вечный вопрос и на Амуре. Считать ли песчано-гравийную смесь, добываемую из русла реки Амур, продукцией или таковой ее не считать?
— Считать, — категорически утверждают работники Дальневосточной железной дороги и ссылаются на пункт № 3 «Основных положений о годовом и квартальном планировании перевозок грузов».
— Не считать, — не менее категорически утверждают речники Амурского пароходства и ссылаются на другие официальные пункты.
— Но как же так? — возмущаются железнодорожники. — Пескогравий-то вы из реки берете?
— Берем.
— Продаете?
— Продаем.
— Значит, пескогравий — продукция?
— Нет.
— А что же это?
— Нерудные строительные материалы, находящиеся в естественном состоянии в русловых месторождениях.
— Но когда вы его выковыряли из естественного состояния, он стал продукцией?
— Нет.
— А кем же он стал!
— Так и остался нерудным строительным материалом.
— Тьфу! — плюются железнодорожники. — Читайте «Основные положения о годовом и квартальном планировании перевозок грузов». Там ясно сказано, что пескогравий — продукция.
— Ничего подобного. Мы сами знаем, что к чему.
И так без конца. Можно было бы, конечно, начихать на этот вечный вопрос — продукция пескогравий или нет, если бы за ним не стояли железнодорожные вагоны. Если речники признают пескогравий продукцией, то они будут обязаны планировать железнодорожные вагоны, грузить их и отправлять в адрес потребителей. Но речникам никак не хочется грузить вагоны, и они упорно не признают пескогравий продукцией. Поэтому сейчас получатели вынуждены держать своего представителя в порту, иметь свой арендованный участок и свои механизмы для отгрузки, что обходится государству в копеечку. Неудобно и железнодорожникам, поскольку вместо одной организации — речников — они имеют дело со множеством.
Вот какие важные вещи стоят за пустяковым вопросом — продукция пескогравий или нет.
Кто же все-таки осмелится его разрешить?
Или дело будет тянуться до тех пор, пока в Амуре не кончится этот самый пескогравий?
Е. ПАВЛОВ

***

Журнал «Крокодил», 1976 год, № 13, стр. 14

КУКИШ ИЗ ПЕСКА
Вообще-то спор идет вроде бы совершенно абстрактный. Что есть песчано-гравийная смесь — продукт или полезное ископаемое?
Железнодорожники утверждают: продукт. Речники категорически возражают: ископаемое.
Все бы ничего, пусть бы спорили до скончания века, но вот беда: за абстрактным на первый взгляд спором скрываются весьма конкретные государственные денежки.
По речным инструкциям, готовая продукция требует особой заботы. Речники обязаны сами занаряжать вагоны и грузить их. Если же речь идет о каких-то там ископаемых или отходах в результате очистки фарватера, то забота об их доставке лежит на получателях.
А поскольку в споре пока что одержали верх речники, то получатели (иными словами, десятки строек Дальнего Востока) вынуждены держать в порту своих представителей, иметь свой арендованный участок и свои механизмы, а также добиваться выделения вагонов, планировать перевозки и т. д. Что обходится недешево.
Обо всем этом «Крокодил» писал в № 24 за 1971 (да-да, семьдесят первый!) год.
Много воды унес с тех пор Амур-батюшка. Но, как сообщает нам заместитель начальника транспортного отдела Главдальстроя В. Кудинов, дело застряло на прежнем траверзе: речники помалкивают и по-прежнему сотворяют своим клиентам кукиш из песка.

***

Журнал «Крокодил», 1978 год, № 15, стр. 6

Трое на берегу Амура
Время от времени на берег батюшки Амура приходят трое: один в строительном комбинезоне и каске, другой в форменке и фуражке с крабом, у третьего в петлицах кителя железнодорожные молоточки.
Выйдя на берег, трое смотрят из-под руки на протянувшиеся вдоль берега горы леска.
— Ишь ты, — восхищается тот, что в каске, — экую громадину накопали! Почти что с Яблоневый хребет!
— Работаем! — с горделивой скромностью молвит фуражка с речным крабом. — Фарватер углубляем.
— Слушай, — говорит каска и искательно заглядывает в глаза фуражке с крабом, — продай ты мне за ради бога эту песчаную гору. Возьму не глядя и заплачу не торгуясь. Без песка мне полный зарез: дома стоят недостроены, люди сидят не загружены, а планы горят синим пламенем.
— Бери, не жалко, — щедро усмехается краб. — Подгоняй вагоны и грузи, сколько заберешь...
— Слушай, — бросается каска к железнодорожным молоточкам, — дай вагоны, будь другом!
— Тебе — вагоны? Не имею права, — сухо отвечают молоточки. — Вот если он попросит, — и китель кивает на фуражку с крабом, — тогда дам. А тебе — извини. Не положено.
И речник удаляется на свою драгу с сознанием хорошо выполняемого долга. Следом отправляется к своим вагонам китель с молоточками. Только строитель, сняв каску, долго еще стоит на берегу, и ветер треплет его волосы...
Конечно, мы слегка упростили ситуацию, представив три ведомства в виде трех отдельно взятых индивидуумов. С индивидуумами куда проще: они бы в момент договорились, и каждый бы остался в барыше.
С ведомствами намного сложнее, ибо их взаимные отношения не всегда поддаются законам логики. Вот почему «Крокодилу» приходится выступать по этому поводу в третий раз (см. заметки «Вокруг пескогравия», № 24 за 1971 год, и «Кукиш из песка», № 13 за 1976-й).
Итак, сначала все было просто и ясно. Министерство речного флота добывало со дна речного песок и гравий, Министерство путей сообщения этот песок перевозило, а строительные организации Дальнего Востока строили из него то, что надо было строить.
Но потом кто-то решил навести порядок в этом деле. Минречфлот был лишен звания «поставщика песка» и стал просто «перевозчиком». Теперь Минречфлот уже не был заинтересован сбывать данный песок строителям, а строители лишались права заказывать вагоны.
— Мы не обязаны поставлять вам песок, — говорят речники строителям и укладывают его хребтообразно вдоль берегов дальневосточных рек. — Вам надо, вы и забирайте.
— А мы не обязаны выделять вам вагоны, — говорят строителям железнодорожники. — Вот если Минречфлот попросит, — тогда другое дело.
Но Минречфлот не очень просит, а МПС не очень хочет. В результате, пишет нам начальник управления производственно-технологической комплектации «Амурсельстроя» В. И. Верзун, «возим мы песок и гравий за сотни километров машинами, выклянчиваем у железнодорожников вагоны в обмен на стройматериалы... и срываем планы строительно-монтажных работ».
Так тянулось не один год. Пока, наконец речные порты Дальнего Востока по указанию Минречфлота РСФСР не предложили строителям уплатить штраф за хранение в портах песка и гравия.
— Мы его заготовили по вашим заявкам, — строго сказали товарищи в фуражках с крабами. — Гоните монету.
Строители подсчитали: сумма штрафов в десятки раз превышает стоимость песчаных гор...

***

Журнал «Крокодил», 1982 год, № 21, стр. 12

ЧТО ТЫ ЖАДНО ГЛЯДИШЬ НА ДОРОГУ?
Рано утром строители города Ижевска вышли на железнодорожную станцию и, сделав ладонь козырьком, стали жадно всматриваться вдаль, пока, шаркая валенками, на платформе не появился сторож Кузьмич.
— Спорим на рупь, —проскрипел дедок, — знаю, чего ждете.
— Спорим, — перемигнулись строители.
— Вагоны с песком и гравием, — тут же определил дед и хитро заблестел глазами.
— А ты почем знаешь? — удивились на платформе.
— Сам был молод и горяч, — ответил дед, который до пенсии месил бетон на стройке, — тоже ждал вагона с пескогравием.
— И что же потом? — наперебой закричали строители.
— Поумнел, — отрезал дед. — Понял, пока три министерства не договорятся, нечего нашему брату суетиться.
Ах, как мудр был дед Кузьмич и как неопытны молодые строители! Неведомо им было, что вот уже долгие годы Министерство речного флота РСФСР, Министерство путей сообщения и Минстрой СССР никак не могут решить одну-единственную проблему; кто должен везти пескогравий по железной дороге? А потому не только в Ижевске, но и во многих городах стайки строителей-оптимистов до сих пор осаждают железнодорожные станции.
На первый взгляд вопрос, заведший в тупик три министерства, прост, как известная репа.
Минречфлот РСФСР добывает песок и гравий, а по-научному — пескогравийную смесь (ПГС) и продает строителям. МПС перевозит смесь по железной дороге. Но строгий порядок вдребезги разбило слово «перевозчик», которым назвали речников. Свято выполняя свои обязанности, речники везут ПГС из карьеров в ближайший порт. А там начинается чехарда. Речники имеют право заказывать железнодорожные вагоны для дальнейшей перевозки, но делать это не обязаны. Да и не хотят брать на себя лишние заботы. Строители же, являясь заказчиками, не имеют права оформлять железнодорожные перевозки, хотя кровно заинтересованы в скорейшей доставке пескогравия. Вывод напрашивается сам собой: по существу, речники являются поставщиками песка и гравия, вот и нужно назвать их «поставщиками» с соответствующей обязанностью доставлять груз заказчику «на дом».
Об этом трижды писал «Крокодил» («Вокруг пескогравия», № 24, 1971 г., «Кукиш из песка», № 13, 1976 г., «Трое на берегу Амура», № 15, 1978 г.) Но почему-то песчаная проблема, застывшая уже до твердости железобетона, не решена по сей день.
«В чем дело, — подумал Крокодил. — Может быть, мы поспешили с выводом?»
И с этим вопросом он обратился к трем лицам: ведущему экономисту главного грузового управления МПС С. Дмитриеву, главному технологу Главстройконструкции Минстроя С. Ильицкому и начальнику главного управления перевозок и эксплуатации флота Минречфлота РСФСР И. Щепетову.
— Нет, не поспешили, — сообщил редакции С. Дмитриев. — МПС давно добивается, чтобы речников назвали поставщиками. Тогда бы речники правильно оформляли документы, отвечали за свою работу. А пока что из-за пескогравия у нас стоит страшная неразбериха.
— Мы тоже за то, чтобы речников называть поставщиками, — поддержал железнодорожника представитель Минстроя С. Ильицкий. — Строителям приходится окольными путями вывозить песок и гравий из портов. Уламывать железнодорожников, идти на хитрость и обман.
(По сведениям редакции, в одном только Благовещенском порту трутся двадцать восемь толкачей, специально направленных сюда строительными организациями для выбивания ПГС.)
— Мы добываем пескогравий попутно при очистке рек, — ответил И. Щепетов, — а не специально для продажи. Поэтому поставщиками называться не должны. А только перевозчиками.
А продавать пескогравий, между прочим, речникам выгодно, он, что называется, дефицитный товар.
С сожалением отметив, что тяжба между министерствами продолжается, Крокодил обратился в Госплан СССР.
— По нашему предложению, с 1986 года Минречфлот будет называться поставщиком, — сказал начальник подотдела перевозок отдела транспорта С. Черников.
Ну как тут не вспомнить деда Кузьмича с ижевской платформы, который еще целых четыре года будет поражать своей гениальной догадливостью и выигрывать рубли у молодых строителей, всматривающихся вдаль!

***

Карикатура из журнала «Крокодил», 1984 г., № 10, стр. 6

И немного информации для понимания контекста:

Цитата из Гражданского кодекса РСФСР (утверждён в 1964 г.):
Статья 258. Договор поставки По договору поставки организация-поставщик обязуется передать в определенные сроки или срок организации-покупателю (заказчику) в собственность (в оперативное управление) определенную продукцию согласно обязательному для обеих организаций плановому акту распределения продукции; организация-покупатель обязуется принять продукцию и оплатить ее по установленным ценам.
Договором поставки является также и заключаемый между организациями по их усмотрению договор, по которому поставщик обязуется передать покупателю продукцию, не распределяемую в плановом порядке, в срок, не совпадающий с моментом заключения договора.
Поставка продукции без заключения договора производится лишь в случаях, установленных Советом Министров СССР или Советом Министров РСФСР.
[...]
Статья 266. Ответственность за нарушение договора поставки В соответствии с Положениями и Особыми условиями, указанными в статье 265 настоящего Кодекса, взыскиваются неустойка (штраф, пеня) и убытки за нарушение обязанностей по договору поставки. В случаях поставки продукции ненадлежащего качества или некомплектной покупатель взыскивает с поставщика установленную неустойку (штраф) и, кроме того, причиненные такой поставкой убытки без зачета неустойки (штрафа).

И о «косыгинской реформе», для общей картины:

«Расширялась хозяйственная самостоятельность предприятий. Предприятия обязаны были самостоятельно определять детальную номенклатуру и ассортимент продукции, за счёт собственных средств осуществлять инвестиции в производство, устанавливать долговременные договорные связи с поставщиками и потребителями, определять численность персонала, размеры его материального поощрения. За невыполнение договорных обязательств предприятия подвергались финансовым санкциям, усиливалось значение хозяйственного арбитража.»

Продолжим. Материал на редкую, как в таких случаях принято было говорить, деликатную тему. Что примечательно – журнал не скрывает, что недостаточная строгость наказания для заместителя начальника Главного управления технических вузов Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР вызывает недоумение. Но при этом, не скрывает редакция и то, что сделать ничего не может, ибо «меры приняты, дело закрыто», а вот это уже нечастая ситуация с привкусом скандальности (довольно тонкий момент).

карикатура из журнала «Крокодил», 1970 г., № 28, стр. 6

Сделаю одно замечание совсем не по теме публикации. Если попытаться набросать обобщённый портрет среднестатического соотечественника, каким его рисовал в начале 1980-х «Крокодил», то получим человека с кучей простительных слабостей, обременённого мелкими и мелочными заботами, слегка помятого жизнью и общественным транспортом, порой бестолкового и жалкого, но безусловно «цивильного», вменяемого, незлого и в чём-то милого. С поправками на «парадные портреты передовиков» и прочие такие вещи это же можно распространить на все позднесоветские медиа: никаких хтонических орков. В скобках замечу: разительный контраст с картинами, которые рисовали в Перестройку (с её пафосным морализмом) или в 1990-е (с их стилистикой «брезгливого ужаса»).
Каким-нибудь производственным проблемам уделялось на излёте Застоя больше внимания, чем общественным нравам. И логика в этом была: госжурналисты в госпрессе заняты происходящим на госпредприятиях и в госучреждениях, «всяк сверчок знает свой шесток», а частная жизнь граждан (до некоторой степени) остаётся частным делом граждан, каковые ни в обличителях, ни в контролёрах не нуждаются.
Это была реплика в сторону.

А теперь – харассмент:

( Read more... )Рублика «Инциденты и документы»
Посвятим читателя в некоторые детали нашей работы. Иногда складываются такие ситуации, когда корреспонденты «Крокодила», убедившись в точности фактов, сообщенных редакции, упираются в дилемму: писать ли высокохудожественный фельетон или ограничиться публикацией сухих, но красноречивых документов. Подчас имеет смысл склониться к второму варианту. И вот для подобных случаев мы вводим новую рубрику «Инциденты и документы». Здесь будут печататься подлинные документы, сами по себе убедительно повествующие о разных житейских коллизиях,— иногда с комментариями, а иногда и без оных.

Бор. Плеханов
Времена года

...В связи с преобразованием филиала Иркутского политехнического института в Братский индустриальный институт к вам приехала комиссия: новый ректор нашего института О. Мартыненко, ректор иркутского института С. Леонов, заместитель начальника главка Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР И. Аникин. В тот же день в ресторане состоялся торжественный обед. Руководство обязало и меня, исполняющую обязанности декана факультета, быть там. Торжество продолжалось в общежитии института, где временно разместились новый ректор и гости. Около восьми вечера люди стали расходиться, собралась и я. Я коридоре меня остановил С. Леонов — он был пьян — и втолкнул в комнату И. Аникина. Тот повел себя так агрессивно, что и была вынуждена выпрыгнуть в окно, при этом упала и сломала себе руку. О. Мартыненко сказал, чтобы не поднимали шум и не травмировали высокого гостя. Составили акт о несчастном случае па производстве. Я сначала возражала, но затем — дело шло об огласке и моей чести — покорилась. Да и потом, хотя травма была получена при щекотливых обстоятельствах, но во время рабочего дня, в помещении института, формально подходило это определение... Однако, когда о случившемся я рассказала своему мужу, он возмутился и написал жалобу. Ее рассмотрели и приняли определенные меры. Но едва все поутихло, меня уволили еще до полного выздоровления, поскольку находилась на бюллетене сверх положенного времени якобы по своей вине. В действительности уволили за то, что я посмела «вынести сор из избы»...
Галина Т., доцент. (из письма)

***

ЭТО БЫЛО ЛЕТОМ, ЛЕТОМ...

...Галина Ивановна Т. Работала заместителем декана общетехнического факультета Братского
филиала Иркутского политехнического института, а потом и деканом строительного факультета. Затем она заместитель директора филиала по учебной работе. В этой должности она успешно организовала всю работу факультетов и кафедр, активно участвовала в деятельности учебно-методического совета, неоднократно избиралась членом партийного бюро.
(из характеристики.)
Н. И ЦЕПКО, директор филиала, профессор.
К. ПЕТРОВА, секретарь партбюро.
Н. ЗАБОТИН, председатель месткома.

***

...Пострадавшая Галина Ивановна Т., декан вечернего факультета, упала в студенческом общежитии института при проверке условий проживания абитуриентов. Диагноз: перелом лучевого сустава правой кисти.
(из акта.)
С. ПЕТРОВ, инженер по технике безопасности.
Н. ЗАБОТИН, председатель месткома.

***

...Утверждаю акт о несчастном случае на производстве.
(из приказа.)
О. МАРТЫНЕНКО, ректор Братского индустриального института, профессор.

***

...В Братск прибыла группа должностных лиц для оформления документов по приему и сдаче дел. В числе их были И. Аникин, С. Леонов, О. Мартыненко. Были приготовлены места в гостинице, однако они разместились в студенческом общежитии института. После проведенного совещания все участники направились обедать в ресторан. Обратил на себя внимание факт, что И. Аникин пил коньяк из рюмки большего размера, чем у остальных. Счет был оплачен деньгами, собранными с работников института. В шестом часу вечера приехали в общежитие, шел разговор о поездке на берег реки, чтобы приготовить уху. С. Леонов купил пять бутылок водки- О. Мартыненко пригласил всех в комнату на чашку кофе. Т. сварила кофе, а О. Мартыненко достал из холодильника бутылку коньяку и закуску. Была поставлена на стол и водка С. Леонова. И. Аникин скомпрометировал себя, он неумеренно употреблял спиртные напитки за чужой счет в ресторане, в пьяном виде вел себя аморально в отношении зависимой от него по работе Галины Ивановны Т., вследствие чего она получила травму. С.Леонов допустил нарушение норм поведения, купил алкогольные напитки и принял участие в коллективной пьянке...
(из справки.)
Н. ДМИТРИЕВ, председатель партийной комиссии при обкоме КПСС.
И. ВАСИЛЬЕВ, заведующий отделом науки и учебных заведений обкома.

***

...Министерство высшего и среднего специального образования РСФСР сообщает, что материалы проверки в отношении поведения в г. Братске заместителя начальника Главного управления технических вузов т. Аникина И. В. Рассмотрены на партийном бюро министерства. Партийное бюро осудило поступок И. Аникина и строго наказало его. Тов. Аникин И. В. подал заявление об увольнении в связи с переходом на пенсию.
(из официального ответа.)
Ф. СЕДЫКИН, заместитель министра.

***

ЗИМА!.. ПРОФЕССОР ТОРЖЕСТВУЯ...

...В связи с болезнью и. о. Доцента Т. свыше 4-х месяцев и перспективой длительного продолжения болезни в связи с непроизводственной травмой, на основании ст. 33 п.5 КЗоТ прошу рассмотреть вопрос о расторжении с ней трудового договора по инициативе администрации.
(из служебной записки)
О. МАРТЫНЕНКО, ректор.

***

... СЛУШАЛИ: Записку ректора БрИИ т. Мартыненко О. П. о расторжении трудового договора с Т. по инициативе администрации по ст. 33 п. 5 КЗоТ...
РЕШИЛИ: переквалифицировать несчастный случай в непроизводственный, дать согласие на расторжение трудового договора с Т.
(из протокола)
Е. УСТЮЖАНИНОВ, председатель месткома.
М. ПОТАПОВА, секретарь месткома.

***

...Освободить Т. от обязанностей декана вечернего факультета и уволить по ст. 33 п. 5 КЗоТ. Основание: представление ректора и решение месткома.
(из приказа.)
О. МАРТЫНЕНКО, ректор Братского индустриального института.

***

...Народный суд Падунского района рассмотрел заявление Т. о восстановлении ее на работе в институте и находит, что ее просьба необоснованная... поскольку в день получения травмы она употребляла спиртные напитки, травму получила не в связи с производственной деятельностью, а выпрыгивая из окна помещения, где происходила коллективная выпивка...
(из решения, суда.)
Б. ОЛЕНДАРЕВ, народный судья.

***

… Горбольница №2 подтверждает тот факт, что Т. поступила в травмпункт с переломом правого луча в типичном месте. Факт алкогольного опьянения не зафиксирован, как не имевший места...
(из решения ВКК.)
Врач ВКК.

***

...Увольнение Галины Ивановны Т. с работы явилось следствием тенденциозного к ней отношения со стороны руководства, вызванного тем, что именно из-за нее у них получились неприятности. Непристойные действия И. Аникина по отношению к Т. были предметом служебной проверки и подтвердились. Суд допустил явную ошибку, сделав вывод о том, что Т. получила травму и находилась в состоянии временной нетрудоспособности по своей вине... Т. была лишена возможности продолжительное время трудиться исключительно по вине руководства института, которое обязано было принять на себя всю ответственность за происшедшее событие, его последствие, создать необходимые условия для лечения работницы. Вместо этого руководитель института стал искать причину для увольнения истицы и воспользовался п. 5 ст. 33 КзоТ РСФСР, который в данном случае применим быть не может... Судебные органы не приняли во внимание, что в организованной руководителями институтов встрече с распитием спиртных напитков Т. не участвовала. При освидетельствовании медучреждением после получения травмы она признана трезвой. С учетом изложенного, руководствуясь ст. 320 ГПК РСФСР, прошу состоявшиеся по делу судебные постановления отменить.
(из протеста прокурора)
К. МАТВЕЕВ, прокурор Иркутской области, государственный советник юстиции III класса.

***

...Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда РСФСР... определила: все состоявшиеся судебные постановлении по иску Т. об отказе в восстановлении на работе отменить и дело направить на новое рассмотрение.
(из определения Верховного суда РСФСР)
С. САЛОВ, председательствующий.

***

...Заместителю министра высшего и среднего специального образования РСФСР тов. Седыкину Ф.В.
Прошу вашего разрешения зачислить И. В. Аникина доцентом Всесоюзного заочного машиностроительного института с последующим переизбранием.
(из докладной)
Е. СЕМЕНОВ, ректор ВЗМИ.
Резолюция: РАЗРЕШАЮ.
Ф. СЕДЫКИН, заместитель министра.

На этом статья в № 2 за 1982 год закончилась, выглядит как «открытый финал». История поучила своё продолжение, и в № 25 за тот же год была опубликована заметка:

«ВРЕМЕНА ГОДА»
После того, как в №2 «Крокодила» с таким заголовком были напечатаны материалы под рубрикой «Инциденты и документы», редакция получила много читательских откликов. Среди них были и такие, в которых отмечалось, что история с расследованием происшествия, случившегося в г. Братске, несколько затянулась. В частности, москвички М. Самсонова, А. Дрожжина и другие пишут, что пора бы читателям быть в курсе дела.
Смеем заверить, что это произошло не по нашей вине. Дополнительное расследование фактов, указанных в документах (напомним, шла речь о коллективной пьянке членов комиссии, утверждавшей статус самостоятельности Братского индустриального института, и сотрудников этого вуза; неэтичном поведении заместителя начальника главка Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР И. Аникина по отношению к сотруднице Г. Т.; незаконном увольнении ее за «вынесение сора из избы» и т. п.), потребовало немало времени. Но вот теперь мы вооружены необходимыми материалами и публикуем — в соответствии с жанром рубрики — только официальные ответы.

«...Партийная организация министерства объявила И. Аникину выговор... Ректору Иркутского политехнического института С.Леонову объявлен выговор...»
В. УСАЧЕВ, заместитель министра высшего и среднего специального образования РСФСР.

«...Бюро Иркутского обкома КПСС осудило коллективную выпивку коммунистов-руководителей в студенческом общежитии Братского индустриального института и приняло к ним соответствующие меры воздействия... Бюро Падунского РК КПСС строго указало Г. Т. на допущенное нарушение норм партийного поведения — участие в коллективной выпивке...»
Н. БАННИКОВ, секретарь обкома КПСС.

«...Произведя расследование обстоятельств происшествия, прокуратура Падунского района...
пришла к выводу о том, что действия И.Аникина носили характер домогательства, что не образует состава преступления, и потому уголовное дело было прекращено... Ректор института отменил приказ об увольнении Г. Т. С работы, и она принята на кафедру в качестве ассистента. На этом основании Падунский районный суд г. Братска производство по делу об увольнении прекратил в полном соответствии с просьбой заявительницы».
Ф. КУДИНОВ, заместитель прокурора Иркутской области.

«После тщательного рассмотрения материалов дела, в интересах создания здорового микроклимата и рабочей обстановки в институте, считаю возможным... принять Г. Т. с ее согласия на должность ассистента кафедры инженерной графики...»
С МАРТЫНЕНКО, ректор Братского индустриального института.

Продолжая рубрику «Журнал наводит порядок в учреждениях».

Один из блогеров хорошо подметил парадоксальною черту позднесоветского бытования: разница в доходах и статусах была (по нынешним временам) смешная, но переживалась очень остро.
Между прочим, сложная тема: Может ли начальство быть дешёвым? И во что обходится эта дешевизна?
Переформулируем: должен ли директор жить как рядовой сотрудник? В чём таковое (условное?) равенство должно выражаться и как должно реализовываться? Демонстративная скромность или действительное равенство доходов? Возможно ли это вообще или это противно самой природе человека?
Впрочем, вопросы столь же сложные, сколько не актуальные: жизнь давно идёт не сообразуясь с результатами досужих и произвольных рассуждений частных лиц на тему морали и долга. Что, не исключаю, до некоторой степени даже справедливо, хотя и не утверждаю подобного...

Журнал «Крокодил», 1982 г., №28, стр. 12

Б. Лившин, специальный корреспондент «Крокодила»

Когда погорелец погорел...

Заместитель директора научно-исследовательского технологического института антибиотиков и ферментов медицинского назначения Г. Ф. Сребницкий легким покашливанием потребовал внимания:
— Произошло ЧП: у всеми нами почитаемого Игоря Михайловича сгорела дача!
Он сделал небольшую паузу, чтобы присутствующие могли осознать и прочувствовать ситуацию.
Но должен сказать, что Игорь Михайлович не пал духом: он лично поручил руководству института разработать мероприятия по ликвидации ЧП. Решение организационных вопросов возложено на начальника научно-организационного отдела Валерия Семеновича Мочалова.
— Из глубины веков пришел к нам обычай миром помогать погорельцу. — В. С. Мочалов еще со времен написания кандидатской диссертации привык тесно увязывать практику с теорией. — Опираясь на эту прекрасную традицию, мы решили восстанавливать дачу силами коллектива. Первый этап — уборка пепелища по субботним и воскресным дням. Автомашины для вывозки мусора занаряжены. Вопросы?
— А если здоровье не позволяет?—робко спросил представитель прослойки слабосильных научных сотрудников.
— Это не шефский выезд на совхозные поля! — пресек попытки увильнуть от пепелища опытный начальник отдела. — В такой момент прикрываться медицинскими справками по меньшей мере неэтично!
Но вскоре руководители операции убедились, что на специалистах по антибиотикам и ферментам далеко не уедешь. Разбирая битый кирпич и обгоревшее железо, кандидаты наук, старшие и даже младшие научные сотрудники проявили полнейшую физическую несостоятельность, вызванную постоянным общением с колбами, пробирками и другой легковесной мелочью.
( Read more... )— Хлюпики эти ученые мужи, — в два голоса жаловались директору И. М. Терешину Сребницкий и Мочалов.— Придется звать на помощь варягов.
— Зовите,—согласился директор.— Заодно подумайте о привлечении квалифицированных строителей.
И на помощь ученым-хлюпикам пришли варяги — оформленные в штат института разнорабочие.
Когда же дело дошло до фундамента, стен и всяких там перекрытий, коллективные выезды и вовсе прекратились: теперь на дачном участке трудились квалифицированные мастера, переброшенные сюда со строительных институтских объектов. Материалы тоже не лимитировались: Сребницкий буквально из-под земли добывал самый дефицитный дефицит.
— Да-с, впечатляет. — Скупо улыбнулся Игорь Михайлович после придирчивого осмотра сауны, зимней оранжереи, гаража и двухэтажного коттеджа площадью за сотню квадратных метров. — Но меня неприятно поражают голые стены.
— Виноваты,—потупились организаторы стройки, — недодумали.
— А вы додумывайте,— чуть шире улыбнулся директор.— Додумывайте в полном объеме.
Вскоре голые стены уже не оскорбляли взыскательный директорский глаз: из института на дачу завезли мягкую мебель, ковры, хрустальные люстры, стереофоническую радиоаппаратуру И тогда Терешин заулыбался совсем широко:
— Ну что ж, будем считать, что вы справились с поставленной задачей. Теперь здесь можно отдыхать.
Но не пришлось Терешину отдыхать на даче.
Коттеджем с оранжереей и сауной, построенными за государственный счет, исчезнувшими из института коврами, мебелью, телевизорами и другими слагаемыми дачного интерьера заинтересовались компетентные органы, и директор Терешин, говоря словами его соседей по камере, погорел...
— Каков Терешин? Чуть ли не в пятьдесят тысяч рублей обошлась государству его дача!—негодовали, встречаясь у институтских ворот, специалисты по антибиотикам и ферментам.—А его заместитель Сребницкий, начальник отдела Мочалов, заведующий сектором Боровков или руководитель вычислительного центра Хлыбов? Как они опозорили наш славный коллектив! Каким пятном покрыли его доброе имя!

Впрочем, теперь-то уж научные сотрудники стараются не смотреть друг другу в глаза и торопятся переключить беседу на последнюю премьеру театра имени Ленсовета или на лечебные свойства богатой витаминами черной смородины. Ну ее, эту скользкую тему о Терешине и его подручных. Того и гляди соскользнешь на разговор о собственной причастности к дачной эпопее. Ведь коллективные выезды на директорское пепелище происходили у всех на виду, да и строительство дачи за государственный счет для многих не было тайной. А известно: если ты равнодушно смотришь, как на твоих глазах совершается преступление, то вольно или невольно становишься его соучастником. Если не с уголовной, то, уж во всяком случае, с моральной точки зрения.

Эту непреложную истину сотрудники института антибиотиков и ферментов теперь уж постигли в полном объеме Правда, лишь после того, как погорелец Терешин действительно погорел.

г. Ленинград.

Постскриптум от arsenikum: Кстати, Научно-исследовательский технологический институт антибиотиков и ферментов медицинского назначения действительно существовал. Основан в 1956 г. как Ленинградский институт антибиотиков. В 1993-м году приватизирован и преобразован в ОАО «НИТИАФ». Окончательно ликвидирован в 2012 году.
Не знаю, зачем вам эта информация, просто к слову пришлось.

Продолжая тему:

Пожалуй, одна из самых специфически советских (и в этом смысле интересных) тем в журнале — критические материалы о работе предприятий. И если статьи и заметки о бракованной продукции, некачественно выполненных работах или злоупотреблении служебными полномочиями сао стороны руководителе — не кажутся чем-то странным, то разборы в неспециализированной прессе технологических, управленческих, логистических и тому подобных процессов — это настоящие «эндемики» советской эпохи. Изнутри ситуации это выглядело, в целом, логичным: при декларировании общенародного характера собственности на средства производства — проблемы производства есть также, до некоторой степени, дело общенародное. А (почти) каждый советский гражданин есть трудящийся (если не в настоящем, то в прошлом или в будущем), и, следовательно, вопросы наподобие связи науки и промышленности, манипулирования плановыми показателями или так называемого бюрократизма в управлении предприятиями для него вроде бы не чужие.

В скобках замечу, что такие материалы «на производственные темы» читатели вниманием не баловали, но к делу это вряд ли относится...

журнал «Крокодил», 1982, №2, стр. 11

Свершилось!

Пожалуй, никогда и ни о ком как в центральной, так и в местной печати не было написано столько фельетонов и критических статей, сколько о директоре Грозненской обувной фабрики В. X. Саидове.

Все, что непозволительно делать руководителям, без всякого вреда для себя делал несгораемый директор. Производил он любые, по желанию, «разгоны» квалифицированных кадров на фабрике. Выпускал настолько повальный брак, что абсолютного чемпионства добилась фабрика по этому показателю. Списания дефицитнейших материалов учинял такие, что разведи руками и больше их никогда не своди. И все это кончалось благополучно для удивительного директора.

В «Крокодиле» (№2,1981 г.) был опубликован фельетон А. Моралевича «Тихой сапой»—очередной фельетон о Саидове. И думалось, что надеяться на решительный официальный ответ бесполезно.

Как вдруг через девять месяцев редакции ответил министр легкой промышленности РСФСР Е. Ф. Кондратьков: «Министерство легкой промышленности РСФСР на заседании коллегии рассмотрело статью «Тихой сапой» и сообщает, что факты, изложенные в указанной статье, в основном подтвердились.

Для улучшения финансово-хозяйственной деятельности Грозненской обувной фабрики и устранения выявленных недостатков разработаны мероприятия, за исполнением которых министерством установлен постоянный контроль.

За неудовлетворительное руководство финансово-хозяйственной деятельностью, необеспечение выполнения плана производства в первом полугодии 1981 года и другие упущения директор Грозненской обувной фабрики т. Саидов В. X. Освобожден от занимаемой должности».

Неужели свершилось? Свершилось.

( Read more... )

Возвращаясь к теме советского периодического издания, как своеобразного контрольно-надзорного органа, куда можно было обращаться с жалобами. Подборка жалоб и примеров «обратной связи».

журнал «Крокодил», 1982, № 19 стр.6

журнал «Крокодил», 1982 г., №10, стр. 04

Может, но не хочет

Инвалид Великой Отечественной войны М. Романовский из Оршанского района Витебской области никак не мог вызвать в его автомашине ЗАЗ-966 заменили поршневые кольца. И он, описывая свое бедственное положение, пишет в «Крокодил»:

- Помогите, дорогие товарищи!

У «Крокодила» поршневых колец к машине ЗАЗ-966 в этот момент не оказалось. В общем, хотим помочь, да не можем. И тогда мы послали письмо М. Романовского в Витебское областное производственное объединение «Автотехобслуживание» со своей просьбой:

- Помогите, дорогие товарищи!

Это заявление проверили, разобрали, и директор названного объединения тов. Б. Кондратюк сообщил, что тоже хочет помочь, но не может. Ибо поршневых колец к этой машине ремонтники не видели в течение всего прошлого года. В конце он пишет:

«Кроме М. Романовского, эти кольца ждут еще многие владельцы автомашин. Только не обращайтесь к Белорусскому управлению. «Автотехобслуживание», потому что у них нет. Словом, помогите, дорогие товарищи! »

Вот так, идя от одного к другому, кто может поспособствовать автовладельцам, а именно - Всесоюзное объединение «Автотехобслуживание».

Оно может, "но не хочет.

журнал «Крокодил», 1 982 г., №2, стр. 11

Причёска по-исфарински

Ее доскональное описание читатели получили, прочитав фельетон «Вскрытие показало » (№ 22, 1981 г.). Напомним, что дамская прическа, выполненная работницей комбината бытового обслуживания таджикского города Исфара X. Рауповой, смотрелась так: «Элемент чисто мужской стрижки «полубокс», частично оголивший затылок, лихо сочетался с коряво выполненным сессуном».

Генеральный директор производственного объединения службы быта г: Исфары С. Самадов сообщил, что автор прически — молодой специалист. Неопытный, стало быть. Поэтому административную ответственность начинающая мастерица разделила с наставником М. Медюшко.

Будем надеется, что после «беседы» с молодыми работниками и их наставниками об ответственности каждого за качество выполняемых работ» желающие постричься будут садиться в парикмахерские кресла Исфаринского КБО без страха, а уходить без упрека.

( Read more... )

Ещё один рассказ о экзистенциальном кризисе советского карьериста, о потери смысла жизни и жизни после потери (вводная часть — здесь). Обратите внимание на паустовско-пришвинские описания природы, «сейчас так не делают».

И, к слову, повторю свой вопрос: с каким таким бортовым компьютером иномарки беседуют герои в 1982-м году? Что-то такое тогда было?

Журнал «Крокодил», 1982 год, № 5, стр. 12

Владимир Свиридов

Болото

Кашин и Потапов дружили. Кашин подчинялся Потапову по службе, молчаливо признавая его превосходство. Он оттенял гений Потапова скромной внимательностью, исполнительностью и учтивостью. Он сопровождал Потапова в неофициальных встречах, на пикниках, прогулках, на охоте и в финской бане. Кашин созванивался, организовывал, пил потаповскую водку и был прекрасным собеседником: умел слушать, не перебивая. Человек, привыкший к поверхностным суждениям, немедленно бы вывел, что Кашин — типичный мелкий прихлебатель и подхалим, но это было бы неверно.

Потапов, со своей стороны, выдвигал Кашина, одалживал ему деньги, привозил из-за границы подарки и, во что трудно поверить, даже написал за Кашина диссертацию и помог ее защитить. Казалось бы, это уж и совсем непонятно, зачем... Но внимательный наблюдатель понял бы: они нуждались друг в друге. Это был симбиоз.

Судьба со свойственной ей иронией распорядилась и в личной жизни их весьма странно: меланхоличный нечестолюбивый Кашин был женат на красивой, похожей на львицу

женщине. Она служила на дипломатической работе, в свободное время переводила с трех языков, прекрасно танцевала и низким голосом пела под гитару старинные русские романсы, от которых хотелось немедленно куда-то поехать в санях и застрелиться. Звали ее Наташа. Мужчины ей были скучны, и к Кашину она относилась ласково за полное отсутствие с его стороны претензий на лидерство. У них была дочь — почти копия матери — высокая, с огненными глазами и железным характером. На отца она смотрела с отчужденным любопытством инопланетянина, а с матерью давно и всерьез враждовала.

Потапову, с его склонностью к сибаритству и позерству, судьба определила стать зятем отставного генерала. Вопреки многим приятным надеждам, от него Потапову не перепало ничего, кроме вечерних рассказов о лихих рейдах в тыл врага и пионерской военной игре «Зарница».

За всю долгую жизнь генерал получил уйму шрамов и именное оружие и от всех привилегий отмахивался с завидным мужеством и упорством Дочь его Татьяна — тихая веснушчатая девочка, с детства привыкшая к переездам и замкнутой жизни военных городков, выросла молчаливой и сосредоточенной. Кокетство было свойственно ей не больше, чем простому солдату, и дух суворовского аскетизма, как проклятье, витал над Потаповым.

После смерти генерала он получил саблю и рукопись неоконченных воспоминаний. Все потаповские сбережения, на которые он мечтал купить машину, ушли на помпезные похороны. Детей у Потаповых не было. Дома у них царил нежилой, казарменный порядок. Вещи стояли строго по ранжиру, и на всем лежала пугающая чистота. Даже домашние тапки стояли в прихожей по стойке «смирно» — пятки вместе, носки врозь, словно застыв в почетном карауле.

Много лег Потапов ломал голову, отчего, несмотря на все его ухищрения, квартира не приобретает ни малейшего запаха человеческого жилья, но лотом махнул рукой и стал реже бывать дома.

За окнами прощальными красками сияло бабье лето. Все признаки осени украшали леса и городские парки... Чувствовалось, что остались немногие погожие дни. Хотелось что-то успеть, что-то почувствовать, запомнить, прежде чем холодным своим покровом опустятся белые снега.

В этим дни и решил Поталов поехать на охоту и пригласил Кашина. Специально для таких случаев когда-то он подарил Кашину свою старую одностволку, а сам приобрел хорошее немецкое, довоенной работы ружье. Охота представлялась как достойный повод побродить по траве, посидеть у костра, выпить на природе водки...

Прогулка в лесу без ружья казалась отчего-то мальчишеством, чем-то непозволительно легкомысленным и несолидным. Хорошим тоном считалось кого-нибудь убить и притащить домой за холодные лапы.

Потапов стрелял в зайцев разрывной медвежьей пулей. Кашин тоже стрелял в каких-то птиц, покидающих в пасмурном небе Россию, и в силу большого расстояния выстрелы его носили символический характер.

Ездили они обычно на машине жены Кашина. Прав у Кашина не было, и поэтому за руль садился Потапов, у которого права были, но не было машины. Машину Наташа привезла себе из-за границы. Это была перламутровая красивая сигара, которая выглядела среди левитановских пейзажей весьма экзотически. Внутри машины шел двадцать первый век. Это было иное, суверенное государство, и жилось в нем совсем как в мечтах Потапова. Сквозь затемненные гнутые стекла все окружающее казалось скучным документальным фильмом. Наташа, навидавшись всяких видов, относилась к машине равнодушно и называла «тачкой». Кашин смотрел на машину, как и на Наташу, с сознанием, что всего этого он недостоин. Потапов чувствовал, что эта машина принадлежит другому человеку по чистому недоразумению. Он знал, что она создана для него. Откинувшись в кресле и негромко перебрасываясь по-английски с бортовым компьютером, отвечавшим ему приятным баритоном, он вел ее по загородному шоссе.

Потапов знал назначение множества клавишей и кнопок, хотя даже Наташа точно на могла ответить, зачем они нужны.

Оставив машину у сторожки знакомого лесника, друзья взяли ружья и, шурша прошлогодней листвой, направились в лес. Не успели они отойти и на сто шагов, как послышался сигнал. Потапов бегом вернулся к машине. Подошедший Кашин услышал их диалог.

— Хэлло, босс, — сказала машина.

— Хелло, бэби, — сказал Потапов. В чем дело?

— Включить ли мне противоугонное устройство, или бой отгонит машину к месту стоянки? Если ты задержишься, через какое время вызвать полицию? — с легким оксфордским акцентом спросила машина.

— Мы вернемся часа через два. Ни о чем не беспокойся. Здесь рядом живет наш друг, — сказал Потапов на прекрасном английском языке. — Бай-бай.

— Ол райт,— сказала машина, и стекло кабины плавно поднялось.

Они углубились в лес. Тонкие солнечные лучи пронизывали редко стоящие деревья... золото опавших листьев, нежные тени стволов, голубые кусочки неба, таящиеся среди сияющих крон... Где-то далеко кричала какая-то птица: фю-ить, фю-ить...ить, ить, фью, фью!

— В такой день хорошо умереть... — тихо сказал Кашин. — Вместе с умирающей природой... Не зря Пушкин так любил осень.

— Ты что! — остановился Потапов. — Что это ты о смерти вдруг заговорил? Что-нибудь случилось?

— Да нет...— Кашин замялся. — Просто так. Отчего-то подумал, что большая часть жизни уже позади... Тоже своего рода осень, время итогов. Осталось так, пустяки...

Он обошел Потапова, остановился, повернулся к нему:

— А ты разве этого не чувствуешь?

— Ну, знаешь ли... — Потапов развел руками.— Никогда не думал, что в тебе столько лирики... Что это с тобой вдруг?

Он подошел к Кашину, взял у него ружье, закинул за спину и молча пошел вперед.

— Может, дома что-нибудь? — на ходу спросил он.

— Да нет...—сказал Кашин. — Это. я так просто. Все в порядке. Жена едет в это... как его... Зимбабве. У дочери тоже все нормально... Только не знаю, отчего это все так.. Знаешь, Михалыч... Словно прожил не свою жизнь. И родная контора... Тоже... Ты прости меня. конечно... Все эти дренажные сооружения, мелиоративные комплексы — такая меня от всего этого берет тоска! Так все это...

Потапов остановился и внимательно посмотрел ему в глаза.

Кашин осекся и виновато посмотрел на Потапова.

— А ты думал, я родился на свет, чтобы сидеть в нашей шараге? — спросил Потапов. — Нет, мой милый. Я был рожден для солнца, для синего моря, для красивых баб... Для такой машины, которую притащила себе твоя жена оттуда, где капитал угнетает человека. А моя жена по четвергам готовит мне рыбу, потому что прочитала в столовой, что четверг — рыбный день. Она всему, что слышит, верит безоговорочно. И она счастлива. А я нет. Ну и что? Пустить себе в лоб пулю? На это способны только великие люди. А мы с тобой служащие. И нечего тут изображать герцога Нортумберлендского. Живешь с красивой бабой, одет, обут, имеешь роскошную машину, кандидат наук. Что тебе еще? Я бы с тобой поменялся.

Кашин жалко улыбнулся и кивнул. Он взял ружье у Потапова, и они молча пошли дальше.

Закуковала кукушка.

«Кукушка, кукушка, сколько мне еще жить?» — мысленно спросил Кашин.

Ку-ку, ку-ку, ку-ку... — долго куковала кукушка. По ее счету выходило, что жить Кашину почти до века— вот так, год за годом — ку-ку, ку-ку...

Из сторожки вышел дед Кузьма, лесник. Подошел к машине, хотел прикоснуться, но машина замигала фарами, загудела, откатилась на два метра...

С нами крестная сила! — прошептал побелевший лесник и, со страхом озираясь на диковину, сел на велосипед и укатил.

Тем временем друзья вышли к болоту. Хлопая крыльями, почти из-под ног поднялся красавец селезень с шеей изумрудного павлиньего цвета и, сверкнув в луче, поднялся на высоту...

— Жаль, собаки нет! — подосадовал Потапов.— Пошли...

Он взял ружье в руку и направился к зарослям осоки на краю ярко-зеленого лужка.

— Там топко... Слышь, Михалыч!— предупредил Кашин.

Потапов ничего не ответил. Кашин качнул головой и последовал за приятелем.

— У тебя хоть чем заряжено ружье? — спросил он.

— В левом жакан. В правом дробь, — сказал Потапов — А что?

— Да так...

Из-за покрытой осокой кочки вылетели дикие утки. Потапов выстрелил. Через мгновение выстрелил и Кашин. В облачке медленнокружащихся перьев камнем упала тушка убитой птицы.

Потапов горящими от возбуждения глазами посмотрел на Кашина.

— Твоя... — с улыбкой кивнул Кашин, хотя оба приятеля знали, что это ложь. Так уж повелось — он всегда уступал Потапову. Потапов отвернулся и, ловко ступая с кочки на кочку, направился к тому месту, где упала добыча.

Кашин переломил ружье, вытащил гильзу и вогнал в ствол патрон.

Почти тотчас же он увидел четыре пять птиц, летящих прямо на него...

«Только бы Михалыч не спугнул!» — взмолился он про себя.

Осторожно поднял ружье, провел стволом, словно сопровождая, и, дав опережение, нажал на спусковой крючок... И почти одновременно с выстрелом к его ногам тяжело упал красавец селезень. В смертной истоме медленно вытянул он крыло... На янтарном клюве появилась брусничная капелька крови... Эта было и страшно и красиво-— мгновенная смерть на ярко-зеленой болотной траве, блеск красок осени, и резкий рисунок мертвой птицы... Гром выстрела, эхо в лесу, запах пороха... Мгновенная оторопь природы, которая с исступлением созидателя вновь тотчас же принялась плести паутину жизни: пробежал какой-то нелепый водяной жук на длинных лапках, пролетела стрекоза, закричала давешняя птаха: «фю-ить, фю-ить». Подул ветер. «И все... — подумал Кашин. — Что изменилось в мире?»

И в душе его родился протест, ибо ему казалось оскорбительным невнимание природы к факту смерти. Значит, когда-нибудь и он сам так же погибнет, сойдет со сцены и ничто не изменится — люди будут говорить банальности, ссориться, смеяться, убивать... А его не будет... Это показалось ему настолько несправедливым, что он даже покачал головой. Вздохнув, он поднял тушку, продел шею птицы в ременную петельку ягдташа и хотел перезарядить ружье, как усльнциал голос Потапова. .

— Коля! Коля! — звал тот, и Кашину показалось, что голос его звучит несколько неестественно.

Он направился на зов. Голос доносился из-за островка, поросшего осокой и камышом.

— Иду, Михалыч! — крикнул Кашин.—Ну что, нашел? А я такого красавца промыслил... Гляди!

— Коля! Осторожно! Здесь топь... Я провалился, — крикнул Потапов.

Подойдя к островку, Кашин увидел, что за ним было окно — так называют болотные омуты, прикрытое сверху ярко-зеленой травой.

Когда человек ступает на такое окно, он успевает сделать шаг, другой, прежде чем топкий слой торфяной почвы, переплетенный корнями трав, прорвется, и он падает в трясину.

Потапов попал именно в такое гнилое место. Пестрая серая уточка лежала на виду у куста болотной осоки, и он неосмотрительно шагнул к ней. Он погрузился почти весь, над топью торчали лишь плечи и руки, сжимавшие ружье. В глазах, странно расширившихся на побелевшем лице, сквозил животный ужас.

— Шест..— сдавленным голосом крикнул Потапов, словно боялся разбудить топь.

Кашин кивнул и кинулся к росшей неподалеку чахлой березке.

Одним движением он вырвал ее из рыхлой почвы и, вернувшись, протянул комель Потапову. Потапов ухватился за корни, посмотрел на Кашина.

— Дай ружье! — сообразил Кашин.

Взяв у приятеля ружье, он положил его на осоку, снял ягдташ и бросил на землю, невольно отметив сходство натюрморта какой-то древней голландской картиной — зеленая трава, сумка, селезень, оружие...

Крепко упершись ногами в казавшуюся твердой почву островка, он начал тянуть Потапова. Медленно-медленно топь отпускала свою жертву... Вот он показался почти по пояс...

И когда, казалось, все уже было в порядке и Потапов облегченно вздохнул, весь спасительный островок с Кашиным, натюрмортом, Потаповым, злосчастной березкой — все быстро, неправдоподобно быстро стало погружаться в вонючую воду.

Кашин сразу окунулся с головой, но в последний момент инстинктивно схватился за что-то и высунул голову. Этим чем-то оказался его товарищ и начальник Потапов. Тот, в свою очередь, держался за березку, завязшую в камышах.

— Дурак,—процедил Потапов негромко. — Ружье утопил, козел. «Зауер», трофейное ружье — ему цены нет...

— Погибаем, а ты про ружье... — сказал Кашин. — Ведь погибаем, Михалыч!

— А, пошел ты...— сказал Потапов—С такой размазней только и дохнуть в болоте. Одно слово — Кашин. И фамилия у тебя такая и сам такой.

— Что ты на меня?... Я ведь из-за тебя...

— Убери руки, паскуда! — оскалился Потапов.—Не тяни меня за собой...

Кашин молча рванулся к ближайшей кочке, схватился за нее. Мягкая медленная волна всколыхнула ряску, мертвый селезень закрутился вокруг уточки...

— Ненавижу тебя, хлюндя, — тихо бросил Потапов.— Возился с тобой, диссертацию тебе писал, тащил на себе... В любом деле ты своей бестолковщиной можешь навести уныние... И гибну-то глупо, по-дурацки. из-за тебя... Даже вытащить не смог! Болван! Ублюдок!

— Врешь, Потапов, — сказал Кашин.— Отчего не сказать правду? Хотя бы теперь... Побежал ты за уткой, которую я подстрелил. Сам знаешь. Нужен я тебе был, поэтому и тащил меня. Тебе умный зам со своими принципами был не нужен. Я тебя устраивал... Ты ко мне мог прийти с бабой, не боялся, что подсижу... Рядом со мной ты, гнида, выглядел более выигрышно — на контрасте, ты не думал, почему я все терпел?

— Ну и почему? — повернулся Потапов.

Он так заинтересовался оборотом разговора, что даже выпустил из рук березку и тотчас же погрузился в болотную жижу. Кашин терпеливо подождал, когда он, отплевываясь, вынырнет и схватится за корни дерева.

— А потому, что я люблю Таню, — сказал Кашин.

— Таню?! — поразился Потапов.—Мою Татьяну?!

— Да— сказал Кашин —И она меня любит. Давно.

— Вот так номер!— сказал Потапов.— Стоит утонуть, чтобы узнать такую новость! А как же Наташа?

— При чем здесь Наташа? Главное, я тебе сказал. Конечно, надо было с самого начала тебе все сказать, но не хватало характера. Да и жалко было...

— Кого?! — изумился Потапов.

— Тебя, хотя ты скотина порядочная...

Оба замолчали. Солнце заходило, и теперь его косые лучи едва касались лиц приятелей.

— Может, покричать? — предложил Потапов. — Давай вместе: три-четыре! Спасите!

— Помогите! — крикнул Кашин.

— Давай кричать что-нибудь одно! — зло сказал Потапов.— Или «спасите», или «помогите».

— Ладно, давай «спасите», — согласился Кашин.

— Вытащат—я тебе всю рожу разобью! Застрелю гада!—пообещал Потапов.—У тебя с Танькой что-нибудь было?

— Десять лет— сказал Кашин. — Рога у тебя —как у лося.

— Спасите! —крикнул Потапов.

Кашин поддержал:

— Спасите!

И вновь на болоте воцарилась тишина, лишь мертвый селезень плавал среди ряски, и в тусклом сером его глазу отражалось маленькое солнце.

— А такой тихоня... — плюнул Потапов. — Лез без мыла, ходил овечкой...

— А что было делать? — сказал Кашин.— Потерпел бы ты рядом с собой другого человека? Ты только холуев и любил...

— Рано ты обо мне в прошедшем времени говоришь, — сказал Потапов.

— Нет, тебя твой оптимизм и в болоте не покидает. Умрешь оптимистом, — хмыкнул Кашин.— А это тоже прекрасно...

Кузьма пил в сторожке чай, дул на блюдце и смотрел в окно на красную полоску заката. На стене звонко тикали ходики с хитрой лисой на циферблате: как ходил маятник, так из стороны в сторону ходили хитрые лисьи глаза.

Неожиданно за окном что-то произошло: стоявшая на опушке леса машина ожила: загорелись и погасли фары, послышался призывный гудок.

— Господи... — прошептал лесник — Как бы не случилось чего...

Он вышел на крыльцо, помедлил немного, потом свистнул собаку. Собака медленно подходила к машине, рыча и скаля зубы. Шерсть на загривке поднялась дыбом.

Стекло кабины со стороны водителя плавно опустилось, и приятный баритон произнес:

— Товарищ Кузьма, лесник?

— Да..—снял шапку Кузьма.

— С вами говорит бортовой компьютер автомашины товарища Наташи Кашиной. Пять часов назад товарищ Кашин и товарищ Михалыч ушли и оставили программу на возвращение через два часа. Бортовой компьютер предупреждает о возможном эксиденте. Выясните причину задержки и сообщите полиции. Не исключено, что в этой истории замешаны «красные бригады». Бортовой компьютер. имеет запись последних бесед товарища Кашина с товарищем Михалычем. На мой запрос по радиотелефону городской полицейский координационный центр не отвечает.

— Вас понял, товарищ бортовой... товарищ гражданин!— вытянулся во фрунт Кузьма. — Разрешите идтить на болото с това... с соба...

— Идите.

— Минька!— Лесник поманил собаку и быстро зашагал к болоту.

Поздно ночью усталые и грязные друзья ехали домой.

— Жаль ружье... — вздохнул Потапов.

— Пустяки, Михалыч! — улыбнулся Кашин. — Главное, живы...

— Ну как, поедем завтра в сауну? — спросил Потапов.

— Поехали. После такого купания — самое оно...

— Сволочь ты все-таки! — покачал головой Потапов. — Никаких у тебя принципов моральных — ни хрена...

— Брось, Михалыч! — лениво сказал Кашин. — Тебе кто нужен — зам или монумент?

Потапов улыбнулся.

— Все знаешь, шельма.

— Ну вот видишь! — Кашин обнял друга.

Приятели многозначительно переглянулись и дружно рассмеялись.

Продолжаю чтение журнала «Крокодил» (вводная часть тут). В номерах юмористического журнала №3 и №5 за 1982 год занятная тема — смерть. Впрочем, ничего особенно скандального там нет.

Во-первых, самоубийство как таковое (а тем паче несостоявшееся) не было табуированной темой; можно вспомнить «Ответный удар» (из цикла «Следствие ведут ЗнаТоКи», 1975 год), фильм «В моей смерти прошу винить Клаву К.» (1979 г.), да и пьесы Александра Вампилова тут упомянуть будет уместно. Во-вторых, главной темой в этих рассказах был, конечно, не суицид, но — пафосно выражаясь — «нравственное банкротство» людей, по меркам позднего застоя довольно успешных, в том смысле что есть приличная должность, есть в кармане пачка «marlboro» (так и пишут «марлборо», буковка в буковку), есть знакомство с «нужными людьми» типа директора бани (а у того-то в «в сауне не продохнуть от знаменитостей: хоккеисты, актеры, писатели, директора ресторанов»), а вот счастья в жизни нет, а есть усталость и омерзение. И вроде хочется удачливому карьеристу любви большой и чистой, а вроде и нет её нигде, и кругом шлюхи, и сам в некотором смысле шлюха, и на душе вечная слякотная осень и кризис среднего возраста. Очень, в сущности, советская тема.

В рассказах этих ещё есть крайне примечательные приметы технического прогресса начала 1980-х. И если компьютерные тесты на совместимость меня, в принципе, не удивляют (аккурат в то время о разнообразных тестах на ЭВМ было много разговоров), то говорящий бортовой компьютер в иномарке (появится во втором рассказе) вызывает недоумение. Это вообще о чём? Под этим есть какое-то «историческое основание» или перед нами что-то вроде баек 1970-х — начала 80-х о японских плоских телевизорах, которые можно в рулончик скатывать?

Журнал «Крокодил», 1982 год, №3, стр. 12

Дм. Иванов, Вл. Трифонов

Игра в прятки

Это раньше меня от нее током било. Протянешь руку — и искра. А может, это вовсе и не любовь была, а так... статическое электричество? Вот тоже, помню, стянешь нейлон через голову, и вокруг тебя свечение, как возле «Летучего голландца». Когда все это разрядилось само собой?..

Ну, пил бы я по-черному, от получки до получки. Ну, застукал бы друга ее детства, разгуливающего в моем махровом халате. Так нет же! Все было, как у людей. На завтрак жарили гренки с тертым сыром. Песика собирались завести, пуделя или хина. Плёнки Жванецкого слушали, И вот те на!..

А я-то как порядочный, из командировки день в день. Там, в Астрахани, эта Люда все подначивала: оставайся, мол, на субботу-воскресенье. Главное, и баба умница, и все при ней. Моя группа крови, словом. Нет, поперся домой!..

И вот я стою, как... не знаю кто, посреди квартиры, и мне хочется шмякнуть об пол арбуз, оттягивающий руку. Арбуз не простой, с секретом. Он куплен у браконьеров на рыбном базаре и набит черной икрой. Гостинчик жене вез, идиот!..

Тут я четко понимаю: все, житья теперь не будет, засмеют! Надо завязывать окончательно! Я еду к газовой плите и открываю краники. Газом и не пахнет. Зато с прикрытой сковородки тянет жареным. Я запихиваю в рот холодную, хорошо начесноченную котлету и вспоминаю, что в доме началась установка электроплит. Газ, понятно, уже отключен. Отравление отпадает.

Выкинуться из лоджии? А толку? Второй этаж. В лучшем случае только ногу сломаешь. Что стоило при жеребьевке вытянуть десятый?..

Остается петля. Я прилаживаю веревку к крюку, пересчитываю дохлых мух в хрустальной розетке люстры и соображаю: не оставить ли прощальное письмо? Ух, можно хлопнуть дверью!.. Но нет, потом скажут, про письмо не забыл, а за квартиру два месяца не плачено!

Петля получается замечательная. Единственная вещь, которая подошла мне с первой примерки.

— Ну,— дожевывая котлету, обращаюсь я к человечеству, которое меня не слышит, —счастливо оставаться!..

И вдруг до меня доходит, что я внутренне не готов. Вот если бы вошла Галюнька! Завис бы на мгновение с расчетом, что она тут же веревочку перестрижет...

Тут я слышу, что кто-то упорно звонит в дверь. Что за невезуха, и повеситься спокойно не дадут!

В квартиру вваливается веселая компашка. Все наперебой меня поздравляют, и я постепенно понимаю, с чем. С третьей годовщиной свадьбы, оказывается!

— А где Г алюнька?— вопят они уже застольными голосами и тычут мне какие-то гладиолусы.

Я набираю воздуха, чтобы выложить все, что я думаю про их распрекрасную Галюньку, но ничего не выкладываю.

— Бойцы! — восклицает Августина.

Это юмор. Когда в сорок пять никакой личной жизни, одно спасение — юмор — Бойцы!—восклицает Августина. — У меня жуткое подозрение, что нас не ждали!

— Экспромт даже лучше! — подает голос Тая, розовая и пышная, как пирожное с кремом.

Они уже выгружают из сумок длиннобойные бутылки. Я покорно иду на кухню за своим арбузом.

Из лоджии тянет дымком отечественного «Марлборо». Там покуривает Игорь Александрович, одетенький и гладенький, как референт. Впрочем, он и есть референт какого-то туза. С ним Вадик Ступишин. Ему уже полтинник, и плешь сияет, но есть такие, кого до гроба зовут Вадиками. Он директор плавательного бассейна. Туда мы ходим в сауну, чтобы оттянуло после вчерашнего.

рисунок Г. Огородникова

( Read more... )

— Как тебе моя Надя? — спрашивает он у референта.

— Хороший человек! — отвечает тот. — Все имеется. И портрет лица и фигура тела. Видимо, большой ученый?

— Ладно тебе! Человек трудится манекенщицей. А подружек ты бы видел! Гренадерши! Покажу при случае.

— Стоп! Вот тут стоп! — возражает референт. — Для меня лучше моей Тайки нет!

— Я ж с тобой шутку шучу, начальник! — говорит Ступишин. — Всем известно, у тебя семья — скала! А я все в свободном поиске. Но, кажется, Надя — моя конечная остановка!

Надя, соображаю я, это та дылда, похожая на немецкую куклу, какую я подарил Галюньке в нашу первую годовщину. Значит, ее Вадик привел. Ну, ну! Отчего-то мне тошно их слушать. Я иду в спальню и шебуршу там в поисках арбуза. За моей спиной беседуют Тая, референтская жена, и Мария, вечно вымотанная своими батманами и фуэте.

— А Леня ничего, что ты все время в разъездах? — щебечет Тая.

Леня — это художник-график. Их давние отношения с Марией определяются известной фразой: «Есть у меня человек».

— Сергухин у меня лапочка, все понимает!—Мария, как водится среди муз и граций, кличет своего графика по фамилии.— Что же: режим, диета, класс —и все зря? Чтобы дома оладушки жарить?

— Ну, ты могла выйти за кого-нибудь из своих балетных. Вон у вас там какие мальчики стройные и прыгучие.

— Спасибо, мне этих прыгучих на работе хватает. Ты не сердись, лапуля, что я так про оладушки.

В высокоразвитых странах женщины вообще не работают! — заявляет на это Тая. — А дома, знаешь, тоже, как на конвейере, постирай, приготовь, уберись. А еще Алёнка. На фигурное ее надо сводить? Английский с ней долбить надо?

Меня мутит от их замечательной личной устроенности Я снова тащусь за арбузом на кухню Тут торчит Леня Сергухин. Сейчас он дает ласковый подзатыльник последней бутылке и от нечего делать начинает вязнуть ко мне:

— А Галюнька-то где? Так всегда и бывает, если мужик с самого начала себя не поставил Идеальный вариант у нас с Марией. Без штампов в паспортах, на полном доверии!

Меня бесит его довольный вид, и я, продолжая сыск арбуза, волокусь в прихожую. У зеркала вертится дылда с лицом немецкой куклы.

— Так вот вы какая, Надя! — говорит Агустина, угрюмо ждущая своей очереди.

— Ой, что вы! Я сегодня не в форме! — Надя с удовольствием разглядывает свое отражение. — Устала. Липнут всякие на каждом шагу!

— Да, тяжко! — ледяным тоном говорит Августина. — Зато смотрите, как вы мигом уложили на лопатки моего мужа.

— Какого мужа? — у куклы закатываются глаза.

— Вадика Ступишина. Не пугайтесь, я его мужем в шутку зову. Когда-то ему предложили работу в Москве, а прописки не было. Вот друзья и подыскали ему одну немолодую страхолюдину. А я все равно комнату сдавала.

Я ухожу. Я знаю эту историю. Я сам их познакомил пару лет назад.

Наконец все за столом. Расселись этакими голубиными парочками. Клювик о клювик почистить осталось.

— А где же Галюнька? — упорствует кто-то.

Это имя для меня, как красная тряпка для быка. Затуманенный яростью взгляд падает на арбуз, который стоит, оказывается, у меня под носом. Я хватаю его и ахаю об стол:

— Завязано с вашей Галюнькой! Навсегда!..

Рюмки уже подняты, и не выпить глупо. Все выпивают, потом машинально тянутся ложками к разверстому арбузу и начинают вдумчиво жрать икру.

— Как завязано?.. — говорит вдруг опомнившаяся Тая. — Она бросила тебя?..

Так я и знал! Им обязательно нужна драма. Им хочется, чтобы я за женой с топором по улицам гонялся! А если всего лишь прощальная записка на подзеркальнике и сковородка холодных котлет?..

— Никто никого не бросал! — вру я, вставая с рюмкой. — Несостоятельность нашего семейного союза доказана научно. Он мог рухнуть в любой момент. Так зачем, спрашивается, тянуть резину? Слава богу, на дворе двадцатый век. Вы хотите жить по старинке, вслепую? А вот мы обратились к электронному разуму. И тихо-мирно разбежались. Выпьем за разум!

— Да что вы его слушаете?—гудит в тишине Ступишин. — Начальник нас разыгрывает!

Все молчат, и я чувствую, что электронная версия не очень-то проходит. Они хотят знать, как эта машина сумела раскассировать такую здоровую ячейку общества, как наша с Галюнькой.

И я вдохновенно вру, что мной были учтены абсолютно все факторы, влияющие на крепость семьи. Их тысяча двести шестьдесят семь! Там есть банальные вопросы, вроде: «Могут ли у супругов быть секреты?» Есть и позаковыристей: «Нравится ли зам артист Боярский?»

Я замолкаю, увидев, что один за другим все тянутся к выходу. «Подождите! — хочу крикнуть я. — Ну, семья распалась! Это же, не заразно!» Только я опять ничего не кричу. Клацает замок, и в квартире наступает неестественная тишина. Поздно уже обернуть в шутку всю ту чушь, которую Я им напорол...

Я принимаю одну рюмку, другую. Закуриваю «Марлборо» — Игорь Александрович в спешке забыл. Нет, это же надо! Холостая квартира, гуляй — не хочу, а разбежались... Стареем...

Я подсаживаюсь к телефону и обнаруживаю, что в записной книжке-то негусто. Повычеркивал всех после загса, умник! Но все же кое-кто есть...

Конечно, подходит мужик. Братик, может? Начинаю аккуратно: «Добрый вечер! Нельзя ли попросить Зою?» Текст, который долдонит предполагаемый братик, не представляет интереса. А с моей стороны беседа выглядит так:

— А с кем я говорю, с братиком? Ах, с мужем... А это ее школьный товарищ. Почему не верится? Ну, допустим, моя фамилия Куздюмов. Что? Так вы с ней в обычной школе учились, а я в музыкальной. А вы дайте ей трубочку. Ах. вот как... И сколько же лет вашей дочурке? Месяц всего? Ну, простите. Желаю ей приятного аппетита!..

Лишь на пятый звонок клюет какая-то Раечка, значащаяся в моей записной книжке под именем Романа Павловича. Не помню — кто, что, по какому случаю, но хоть живая душа придет!

Звонок раздается через двадцать минут. Фантастика! Если она на такси разорилась, надо будет компенсировать как-то по-джентльменски. Икры, что ли, ей в майонезную баночку нагрузить?

Я распахиваю дверь и прямо-таки балдею.

— Салют, старичок!—говорит Игорь Александрович, глядя на меня глазами, ясными, как надраенные пуговицы.

«За своим «Марлборо» вернулся», — догадываюсь я.

— Старичок — бледно улыбается референт, — я вспомнил, что надо отвезти доклад шефу на дачу. Не желаешь составить компанию? Развеешься на свежем воздухе, старичок.

— Брось ты это: старичок, старичок. Говори, что надо?

— Понимаешь, старичок... — Он замечает свои сигареты, закуривает и пачку сует в карман.— — Я хочу, чтобы ты на своей машине выдал мне прогноз

«Издевается!»—-сатанею я и сухо говорю, что, как он сам понимает, я давеча пошутил. Шутка была, шутка!

— Само собой, старичок!—подмигивает референт. — Так любому и скажу. — Ну, а все-таки? Затраты возмещу

«Уж не сбесился ли?—думаю я. — Ему-то зачем?»

— Конечно, старичок, у нас с Тайкой отличная семья. Но это семья. А для души? Имеется одна женщина, старичок... Ты не думай, у нас с ней пока ничего криминального. Мне в принципе интересно установить нашу совместимость...

В дверях раздается звонок. Раечка, как вовремя! Референт проявляет вдруг поразительную нервозность. Я сплавляю его в соседнюю комнату и иду открывать. Но за дверью далеко не Раечка. Там график Сергухин и его истомленная Жизель.

— Сергухин, говори!—требует Мария-—Ты в конце концов мужчина или нет?

— Может, вы это выясните дома? — говорю я.

— А у нас нет дома! — отвечает она с морозной усмешкой, и я вспоминаю, что в последнем акте Жизель, кажется, тоже свихнулась. — Есть моя однокомнатная квартира, стоящая на запоре, пока я мотаюсь в гастроли. Есть его мастерская, где я появляюсь на правах приходящей жены. А больше ничего нет!

— Почему же? — взвивается график,— Есть кожаный пиджак, который ты мне привезла из Аргентины! Есть сковородка из Осло, на которой можно жарить без масла. Есть еще аэропорт, где я торчу с гвоздиками, встречая ваш театр!..

А я-то тут при чем? Разве я заставляю их разыгрывать этакую ультрасовременную пару? Ну, хорошо, сделали когда-то балетной девочке операцию мениска. Ну, отвезли ее добрые друзья развеяться в мастерскую к одному начинающему гению. Ну, обнаружила утром балетная девочка, что проснулась в той же мастерской среди эскизов к «Вини-Пуху». Конечно, историйка не тургеневская. Но ведь они ничем не связаны, а почему-то столько лет держались друг за дружку!..

— А не пора ли вам кончать с этим бредом?—говорю я

Пора, оказывается. Они и пришли за решением к моей машине: разбегаться им или... Мне становится неловко, будто они разделись догола. Поэтому я не возражаю, когда они, услышав звонок, опрометью кидаются на кухню.

— Игорь случайно не возвращался? — переступая порог, спрашивает пирожное с кремом по имени Тая. — Звонила шефу, там его нет. Может, завел женщину?

— Да ты что!—говорю я без особой убежденности.

— А что? Домохозяйки вроде меня когда-то надоедают. Вот Мария! Весь мир объездила. У такой можно спросить: что новенького? А у меня что? Что малосольные огурцы на углу давали да за два человека до меня кончились?

Полный привет! Неужели и эта к электронной машине клонит, думаю я. Да, она клонит туда. Она уверена, что мой рассказ произвел на Игоря впечатление. В общем, не могу ли я, если он ко мне обратится, сказать, что машина сломалась?..

Тут раздается очередной звонок, которому я уже не удивляюсь.

— Это Игорь!..— мертвеет Тая.— Куда бы мне, а?..

Действительно, куда? Разве что в ванную. Заодно и умоет зареванное лицо. Сделав это, я распахиваю входную дверь.

— Это я, начальник! — глупо улыбается мне Ступишин.

— Не тяни! — говорю я, — Ближе к делу!

— Как тебе моя Надя? — преет он. — Смотрится, не отрицаешь? Но к девушкам у нас одни требования, а к женам другие. Такому бобру, как я, не жар-птица нужна, а добрая бобриха.

— К чему ты мне басни про каких-то бобров плетешь?

— Кто же знал, что можно провериться по науке?..

Мне смешно видеть, как эта гора мышц начинает вдруг трястись от простого звонка, опять заливающегося в прихожей. Куда прятать? Хорошо, у меня санузел несовмещенный.

— Я сделала потрясающее открытие! — с ходу заявляет Августина, возникая на пороге. — Оказывается, я — женщина! Причем любящая! Но не любимая!

— Ну, и какой же тебе нужен прогноз? — в лоб говорю я.

— Представь, отрицательный! Чтоб никаких глупых надежд! Только об этом не должен знать он!

— Кто он?

— Ступишин. Мой фиктивный муж.

Тут, как назло, в помещении, где томится Вадик, не знаю уж, по какому поводу, с шумом спускается вода.

— Канализация!—поясняю я вздрогнувшей Августине. — Что ты хочешь, мы своей жизнью живом, она своей.

Это я, с позволения сказать, шучу, А сам жду очередного звонка. Вот и он! Я выпускаю Августину в лоджию...

Надя впархивает в облачке приторного парфюма. При такой головокружительной стати лукавство ей ни к чему. Она прямо интересуется, велика ли очередь к электронной машине.

— Знаете, манекенщица — это только девушка с хорошими внешними данными. А Вадик такой человек! У него такие знакомства!..

Это верно. У Ступишина в сауне не продохнуть от знаменитостей: хоккеисты, актеры, писатели, директора ресторанов...

— Вы разве не в бассейне познакомились?—зондирую я.

— Только между нами. — Она переходит на шепот. — Это не я была тогда в бассейне, а Тамарка. Мы обе сорок шестой размер и прически одинаковые. Она тогда согласилась встретиться с Вадиком, чтобы отвязаться. У нее есть человек. Фехтовальщик из сборной. А я пошла вместо нее. И Вадик не заметил. А если потом выяснится, что я ему не подхожу, представляете?

«Крепко! — думаю я. — Бедный Вадик! Доигрался!»

Но тут я понимаю, что если кто и доигрался, то это я. Зачем я позволил нашпиговать себя чужими тайнами? Нет, пожалуй, мы все доигрались. Взрослые люди, а играем в прятки. А что если однажды взять и выйти из тех уголков, где мы притаились и отсиживаемся, будто бы счастливые?

— Раз, два, три, четыре, пять! Я иду искать! — кричу я и, распахнув двери, выволакиваю приятелей из укрытий. — Ну? Как я вас всех застукал?..

Быстрее других очухивается, понятно, референт.

— Не знаю, кто как,—говорит он, — а я лично пришел сюда только смеха ради, шутки для!

Это хороший ход. Все на глазах становятся бодрее. Сейчас они запросто выставят меня жалким идиотом, не понимающим дружеских розыгрышей.

— Ах, какой поворот сюжета! — Я безжалостно расходую остатки иронии. — Значит, шутка?

— А ты что думал? — дергает плечиком Мария.

И они начинают смеяться. Плохо, фальшиво, деревянными голосами, точно массовка в телевизоре. Тогда я предлагаю еще раз прокрутить всю историю, чтобы посмеяться всем вместе. Но почему-то это невинное желание им не по душе. В их глазах мелькает тревога.

— Нельзя же шутку продолжать до бесконечности! — протестуют они — Скучно и глупо!

— Братцы, да он же хорош! — вдруг восклицает Игорь Александрович. — Он же накушался, на ногах не стоит!

Этот ход еще лучше. С пьяным можно и резко обойтись для ого же пользы. И вот уже банщик, референт и график подступают ко мне. Надя вспархивает на табуретку — ах, что за ножки!—и тянет с крюка забытую петлю, чтобы вязать.

— Только без рук!—дурашливо ору я, делаю неловкий рывок в сторону и... проваливаюсь в темноту. Кто-то случайно стукает меня по темечку. Или я сам ударяюсь об угол телевизора.

— Сам виноват! — говорит Сергухин, как сквозь вату — Шуток не понимает!..

Сегодня они с Марией, пожалуй, не станут выяснять отношения. Да и другие тоже. Игорь Александрович забросит шефу доклад, а после вернется в свой ухоженный дом и наработанной лаской утвердит семейное счастье. Мне становится смешно.

— Смеется, значит, будет жить! — облегченно вздыхает Ступишин.

Они уходят. Теперь я могу полежать и подумать. Дурачье! Решили, что все утрясется. Чушь! Это в песнях счастье само стучится в дверь Почтальоны стучатся, школьники за макулатурой. А счастье само не стучится, нет!..

На этом мысль моя обрывается, поскольку кто-то кличет меня по имени. Разлепив глаза, я вижу склоненное надо мной бледное лицо удивительно чужой женщины. От нее веет холодом.

— Брысь, костлявая, брысь!.. — бормочу я.

— Понятно! — оскорбленно говорит Раечка, значащаяся в моей записной книжке под именем Романа Павловича. — Все вы одинаковые! Как выпьете, давай звонить подряд по всем телефонам. Так вот больше мне не звони, ясно?

Я встаю с паласа и ковыляю к разгромленному столу.

— Горячишься, Раиса. Что уж, прилечь в своем дому нельзя? Сейчас мы с тобой отдохнем, потрепемся, то да се...

Раечка моментально оттаивает и спрашивает легко:

— А ты вроде женат. Супруга в отъезде?

Тут уж играть в прятки нет никакого смысла. И я говорю.

— Был женат. Рассосалось.

Раечка не соболезнует, не принимает скорбного вида. Она просто поднимает рюмку и смотрит на меня сквозь вино. Я тоже смотрю в ее почти Галюнькины глаза, и все наперед мне известно до оскомины. Утренний кофе. Гренки с тертым сыром. Разговоры о песике, пуделе или хине. Россыпь шуток Жванецкого с магнитофонной пленки...

А потом—в сауну к Ступишину. Там, конечно, будут все наши. Интересно, что мы скажем друг другу? Неужели опять обойдемся всё тем же:

— Извини, старик. Так получилось...

Обожаю я это «так получилось». Все объясняет...

[рассказ второй]

Продолжаю тему.

Вот один из рассказов из журнала «Крокодил», которые запомнились и даже как-то «повлияли». Из этого текста я узнал о существовании субкультур (в окружающей меня действительности их не наблюдалось) и обрёл некоторое представление о них (в чём-то довольно превратное).

Журнал «Крокодил», 1984, № 15, стр. 6

Леонид Зорин

ШЛАКИ

Нелицеприятный разговор происходил в квартире Тургана. Впрочем. Чалкину нечего было сказать. Лишь изредка он подавал реплики, да и те скорей для порядка.

- А ведь Чалкин необыкновенно похорошел,— с недоброй интонацией сказала Гусева.

— Дальше некуда,— усмехнулся Турган.— Кругл, пухл, гладок, ухожен. И эти розовые щечки... Ты хоть смотришься в зеркало?

Чалкин ничего не ответил.

— А не мешало бы посмотреть,— не без жесткости заметил Турган.— И увидеть свое лицо. Впрочем, это уже не лицо. Это лик. Знаешь, что он напоминает? Громадное блюдо с печеным картофелем. Или теплый румяный каравай, только что вынутый из печи. От тебя, братец, пахнет чем-то рубенсовским, чем-то фламандским. Голландским сыром.

Чалкин подавленно молчал.

— И тело твое наверняка такое же. Мягкое, как перина, в аппетитных складках. Я прямо вижу твой пышный живот цвета свежайшей ветчины. Как ты допер до жизни такой? С ума ты сошел? Отвечай, тебя спрашивают.

Гусева фыркнула.

— Я раньше бегал, но теперь вывихнул ногу,— промолвил Чалкин, тихо мерцая ясными ангельскими очами.

Турган не принял его объяснений.

— А почему ты не ходишь дома босой?—Он почесал крупной темной пяткой соседнюю лодыжку.— Я же сказал тебе, чтобы ты ходил босиком.

— Галя говорит: неэстетично,— прошептал Чалкин.

— Какой вздор!—воскликнул Турган и вновь почесал пяткой лодыжку.— Какой пошлый вздор! Живая плоть, если только она принадлежит не вырожденцу, совершенна! Слышишь ты, каплун? Со-вер-шен-на! Вот и Гусева ходит босиком.

— То Гусева,— кротко вздохнул Чалкин.

Гусева улыбнулась и не без удовольствия оглядела свою босую ножку.

— Довольно,— сказал Турган,— не хочу тебя слушать. Ты поставил крест на собственной жизни. И дело в конце концов не в том, что ты перестал по утрам бегать, не в том, что ступаешь по земле, отгородившись от нее подметками, это последние мазки в общей неприглядной картине. Пойми, я не о талии твоей пекусь, кому она нужна, твоя талия? Талия — следствие, а не цель. Я пытаюсь вбить в твою глупую голову главные истины бытия, но у тебя в одно ухо влетает, а из другого... Э, да что говорить! Ты ведь можешь только хлопать ресницами, словно обиженный херувим. Ты абсолютно невосприимчив. Кстати, Гусева давно так считает.

Это значило, что и толковать не о чем. О Гусевой Турган был высокого мнения и, хотя она была его женой, звал ее только по фамилии. То была прехорошенькая дамочка с ахматовской челкой. Она изредка печаталась в ведомственной газете и со вкусом жаловалась на трудную журналистскую жизнь.

— Дело отнюдь не в твоей фигуре,— повторил Турган,— не в твоих божественных линиях. Дело в том, что ты отравлен шлаками. Но тебе, как видно, этого мало. Ты, как одержимый, изводишь себя. Ну что же, вольному воля. Гибни.

— С чего ты взял, что я хочу себя извести?! — закричал Чалкин.— Я хочу жить!

От негодования Турган вскочил с кресла.

— Это ты хочешь жить, самоубийца?! Да знаешь ли ты, что такое шлаки? Ты думаешь, это шутки—шлаки? Они в тебе-скапливаются ежеминутно. Оседают вязкой губительной массой, разрушают все твои составные части, выводят их из строя, приводят в негодность, проникают в печень, в почки, в желудок, в каждую из твоих кишок. Если б ты мог в себя заглянуть, ты не увидел бы целого места, вообще бы ничего не увидел, только шлаки! Одни лишь шлаки! Зловонную ядовитую гору, которая насела на твои органы и превращает их в труху!

Глаза Тургана пылали, голос звенел.

— Что же мне делать?—крикнул Чалкин.

— Выводить шлаки,—отрубил Турган.—Любой ценой выводить шлаки. Только так к тебе придет обновление.

— Научи меня,— задыхаясь, проговорил Чалкин,— я готов на все.

— Не знаю, не поздно ли,— Турган озабоченно покачал головой,— но попробую. Для начала возьмем уксусную простыню.

***

Чалкин долго учил свою Галю, как проделать необычную процедуру. Галя смотрела на него остановившимся взглядом и переспрашивала каждую фразу. Чалкин нервничал, но был терпелив.

— Говорю тебе, эти два литра водки, простоявшие день в холодильнике, ты смешиваешь с уксусной эссенцией. Последней возьмешь пятьдесят граммов. Что ты смотришь на меня, будто хоронить собралась? Осторожнее... перельешь... Теперь погружаешь в таз простыню, вот так... не спеши, дай пропитаться. Очень хорошо. Теперь все.

— Гошенька,— вымолвила Галя чуть слышно,—ты твердо решился?

— Да,— сказал Чалкин.— И не плачь, пожалуйста. Не решился бы я — тут уж точно тебе пришлось бы плакать... Не знаешь ты, что такое шлаки. Положи на диван клеенку. Вот так. Теперь принеси одеяла и шубы. Мою и твою.

Он остался в плавках, зажмурился и, стуча зубами, лег на мокрую простыню.

— Завор-р-рачивай,— произнес он с усилием,— завор-рач-чивай... Поживей!

Галя плотно его запеленала, и от Чайкина осталась одна голова с закатившимися глазами. Упакованный в ледяную ткань, он не мог даже шелохнуться. Галя накрыла его одеялами, завалила шубами. Чалкин дрожал.

— И сколько ж ты будешь так лежать?—спросила она, заломив руки.
— Четыре часа...—выдохнул Чалкин,—за-се-кай. Почеши мне нос.

***

Трудней всего дался первый час. Чалкин очень надеялся, что привыкнет к холоду, но скоро вспомнил слова Амундсена: к холоду привыкнуть нельзя. Великий полярник сказал правду. Однако еще невыносимей была неподвижность, к ней, казалось, и вовсе нельзя было примениться.

— Я — к-кокон...— пробормотал Чалкин, представив сквозь одеяла и шубы намертво стянутое простыней, туго спеленатое тело. Нельзя было пошевелить ни рукой, ни ногой. Эта беспомощность добивала Чайкина.

— Не думать об этом,— приказал он себе.—Думать о чем-нибудь другом. О

п-прекрасном!..

Но это было почти невыполнимо. Чалкин мысленно перенес себя в детство, он увидел себя малюткой в песочке, доверчиво озирающим мир. А мир этот был полон коварства. Уже тогда со всех сторон ползли на него плотоядные шлаки — мерзкие проворные змеи с чешуйчатыми скользкими спинами,— при первой возможности они норовили проникнуть в него, незащищенного, не подозревающего ни о чем. И никого, никого рядом, кто бы встал и преградил им дорогу. Десятки лет, день за днем, ночь за ночью они творили свое грязное дело. От ужаса Чалкин застонал.

Только вообразить—он рос, читал книжки, учил уроки, влюблялся, терзался, создал семью, сомневался, повезло ли с работой, думал о том, как ооставить комнаты, куда ездить в отпуск, как ладить с родней, думал о том, что казалось нужным, и о том, что было не нужным вовсе, не думал же о единственно важном, о шлаках, которые к этому времени уже заполнили весь организм, не оставив ни одного пустого местечка.

Шел второй час, стало много теплей, и Чалкин едва не задремал, однако заснуть было как-то боязно—в его неподвижном состоянии это значило бы отключить последнюю связь с внешним миром. Чалкин заставил себя бодрствовать.

Сам бог ему послал Тургана! Вот уж поистине счастливый случай! Как не хотел он в тот слякотный вечер выходить из дому, идти на сборище к малознакомому человеку. Настояла Галя, ей было скучно. И там они встретили Тургана, который открыл ему глаза. Мало кто из присутствовавших догадался, что им явился новый мессия,— Чалкин понял это мгновенно. С тех пор Турган и его Гусева руководят им с родительской истовостью. Если бы Галя к нему примкнула! Они хотят сына, но у его наследника должны быть здоровые родители, сильные и гордые люди, свободные от всяческих шлаков. Его трагедия не должна повториться. Не раз и не два он внушал это Гале. Но Галя, к несчастью, глуха и слепа!

— Галя,— позвал он беззвучно,— Галя...

Но никто не ответил. Он открыл глаза, и ему стало страшно. Гали не было.

Неужели ушла? Он яро рванулся, но на самом деле это было не движением, а намерением: воплотить его было нельзя.

«Что же мне делать?—подумал Чалкин.— Мне необходимо выйти на волю».

Он вспомнил, что, как объяснил Турган, шлаки начнут из него выходить лишь на исходе четвертого часа, но он уже не мог оставаться в этом унизительном рабстве. К тому же проклятая простыня снова переменила климат. Уже не тепло, умиротворяющее, настраивающее на философский лад,—теперь его жгло сумасшедшее пламя и сотни иголок впивались в плоть. Вырваться! Любой ценой! Это первое, чего надо добиться! Второе — он разведется с Галей. Женщина, которая оказалась способной бросить его в таком положении, не может быть ни его женой, ни матерью их будущего ребенка, это предательница и садистка. Бежать от нее хоть на край земли! Но сначала надо освободиться. А именно это было немыслимо.

***

— Сколько ж она спала?—спросил Турган.

— В общем, недолго,— признал Чалкин.— Проснулась к концу четвертого часа.

— Ну и какие же к ней претензии?—пожал плечами Турган.— Как раз вовремя.

Раньше шлаки не выйдут, я ведь сказал. Вот я однажды залег в простыне, а Г усева ушла на часок—у нее было срочное задание. Так ее не было целый день.

— Целый день.?!--ужаснулся Чалкин.

— Часов семь-восемь,— кивнул Турган,— надо знать Гусеву. Такая натура. Тому,

чем она занята, она отдается вся, без остатка.

— И ты пролежал восемь часов?

— А куда было деться? Но, можешь поверить, никаких истерик. Хоть и худо мне

было! Ожог второй степени—это не шутка. Зато какое же обновление!

— То-то шлаков, должно быть, вышло!—вздохнул Чалкин.

— Можешь не сомневаться,— веско заверил его Турган.

Чалкин смотрел на него с восхищением.

— Но ты должен понять,— Турган посуровел,—одним ударом от них не избавиться. Не эпизодическое усилие—требуется повседневный труд. Преждем всего—сменить рацион. Поскольку я должен готовить тебя к Большому Прыжку.

— А что это значит?—спросил Чалкин.

— В свое время узнаешь.

Вначале были творожные дни, потом наступили дни морковные, а там — и эпоха сыроедения. Чалкин уже не только взором, но и всей статью смахивал на отшельника. Голос утратил баритональные краски, в нем появились высокие ноты, он дрожал, как порванная струна.

Глядя в зеркало на опавшие щеки, Чалкин видел, что шлаки его покидают, и это полнило душу тихой радостью. Омрачала настроение Галя. Она отрицала обновление мужа, сс ылаясь на то, что ей лучше знать. Чалкин жаловался на нее Тургану, но тот всецело его поддерживал.

— Чего ты хочешь от женщины?— говорил он с усмешкой.— Поймет, но не сразу. Имей терпение. С Гусевой тоже были сложности.

— Трудно с ними,— кручинился Чалкин.

— Все это несущественно,—отвечал Турган.— Главное, теперь ты готов к Прыжку. И не бойся — мы совершим его вместе.

Трое суток Чалкин пил одни соки. Ежевечерне учитель звонил и проверял его состояние. На исходе третьего дня объявил:

— Достаточно. С завтрашнего дня входишь в чистый голод.

У Чайкина подкосились ноги.

***

Он несмело постучался. Голос Тургана, далекий и почти незнакомый, прошелестел:

— Открыто.

Чалкин вошел. Хотя в комнате и было тепло, Турган сидел в телогрейке, ватнике и валенках.

— Почему ты не босой?—спросил Чалкин.— Уходишь?

— Озноб трясет,— сказал Турган.— Что случилось?

— Родственники замучили. С утра воют: умрешь, пожалей жену. Галя плачет.

— Плакать они мастера,— презрительно скривился Турган.— Вообще все родственники опасны. Это булыжники—тянут на дно.

— Где Гусева?—поинтересовался Чалкин.

— Уехала в Мурманск. К белым медведям. Какой-то там объявился герой. Она о нем хочет что-то писать. Говорит, публицистика—ее призвание.

— А вернется?—спросил осторожно Чалкин.

— Кто ее знает,— сказал Турган.

И озабоченно проговорил:

— Семнадцатый день. Значит, в субботу начнем выходить из чистого голода.

Перейдешь на соки, ты не забыл?

— Что ты?! —всплеснул руками Чалкин.

— Пойдем на улицу,—сказал Турган,— пройдемся. Что-то мне в этой комнате не по себе. Не пойму отчего.

Они тихонько шагали по тротуару. Чалкин поддерживал Тургана, которого заносило то влево, то вправо.

— Так, говоришь, Галя слезы льет? — спросил Турган.

Чалкин кивнул.

— У нее о тебе предвзятое мнение. И мать с сестрой ее очень настраивают.

— Ну еще бы,— сказал Турган.— Раз они себя травят, так пусть и другие... Думаешь, Гусева лучше их?

Шли молча. Вдруг Турган рассмеялся. Смех был странный, похожий на плач.

— Что с тобой?—испугался Чалкин.

— Помнишь детскую песенку?—спросил Турган.— Как дед бабку завернул в тряпку, поливал ее водой, чтобы стала молодой. Уж точно он ее заворачивал в уксусную простыню. Это ясно.

— Скорее всего,—согласился Чалкин.

Немного помедлив, он спросил:

— И ты думаешь, стала она молодой?

— Безусловно, стала,— сказал Турган.

— А нужно быть всегда молодым?..—задумчиво проговорил Чалкин.

— Не смей!—оборвал его Турган.— Слышишь? Только без дезертирских вопросов!

— И ты веришь, что есть вечная молодость?

— Есть,—ответил Турган.— Потерпи—увидишь. Только путь неблизкий. Надо терпеть.

Чалкин ничего не сказал.

Внезапно Тургана резко шатнуло, качнуло в сторону и рвануло вперед.

— Куда ты?—испуганно вздрогнул Чалкин.

— Держи меня,— крикнул ему Турган.

Чалкин схватил его за тулово.

— Я лечу,— изумленно шепнул Турган, увлекая его за собой.

Оба на миг повисли в воздухе. И сразу поняли, что совсем свободны—исчезло все, что томило и грызло, ограничивало и угнетало дух. Точно разом вышли все шлаки.

— Вперед,— воззвал Турган.

И, невесомые, они взмыли над маленькой беспокойной планетой, воспарив к сияющей высоте.

Profile

arsenikum

Христианство и патриотизм

June 2024

S	M	T	W	T	F	S
						1
2	3	4	5	6	7	8
9	10	11	12	13	14	15
16	17	18	19	20	21	22
23	24	25	26	27	28	29
30

Syndicate

Page Summary

Последыши (9)
Последыши (8)
Последыши (7)
60-летие СССР в журнале «Крокодил». 1982 год
60-летие СССР глазами журнала «Крокодил». 1982 год
Самая скучная история на свете
Харассмент – 1982
Обретение и утрата достойного уровня жизни одним директором
«Вилы в бок!»: журнал наводит порядок на предприятиях и в учреждениях
«На что жалуетесь?»
Два весёлых рассказа о суициде. Рассказ второй.
Два весёлых рассказа о суициде. Рассказ первый.
ЗОЖ-1984

Style Credit

Style: Neutral Good for Practicality by timeasmymeasure

Expand Cut Tags

No cut tags

Page generated Jun. 16th, 2025 01:24 am

Бакенщик на реке Времени

или Адекватность навсегда :)

Entries tagged with журнал крокодил

Последыши (9)

Последыши (8)

Последыши (7)

60-летие СССР в журнале «Крокодил». 1982 год

60-летие СССР глазами журнала «Крокодил». 1982 год

Самая скучная история на свете

Харассмент – 1982

Обретение и утрата достойного уровня жизни одним директором

«Вилы в бок!»: журнал наводит порядок на предприятиях и в учреждениях

«На что жалуетесь?»

Два весёлых рассказа о суициде. Рассказ второй.

Два весёлых рассказа о суициде. Рассказ первый.

ЗОЖ-1984